– Намекаешь на то, что жениться на вдове не собираешься?

– Посмотрим. Так где Барха, или его опять переназвали?

– До рождения второго сына его высочество останется Бархой, – Валме по-посольски развел руками. – В настоящее время он со своей гвардией патрулирует пока еще гайифскую границу, а Бакна их инспектирует. Его величеству это дело очень нравится. Как ты думаешь, для бакрана рога – позор или наоборот?

– Все зависит от рогов. Кто знает про дыру?

– Папенька и Зоя с Арамоной. То есть выходцы знают, что ты там, где хотел быть.

– Забавно, – Рокэ знакомо посмотрел сквозь бокал. Нет, это положительно был он, пусть и без шрамов! – Стоит мне оказаться там, где я хочу, как приходится возвращаться. Если знает Бертрам, знает и графиня Савиньяк.

– Графиня на севере. О несвоевременных вещах папенька никогда не напишет, а ты провалился очень некстати.

– Главное, о том, что я умирал, известно только вам с отцом.

– Ничего нам не известно! Трупа я не видел, только дыру. – Марсель поднял бокал. – Твое здоровье!

Бокалы столкнулись, раздался мелодичный, не желающий стихать звон. Алва провел ладонью по лицу.

– Надеюсь, хоть эта голова болеть какое-то время не будет, – заметил он с некоторой рассеянностью. – Докладывай.

– Опять?!

– Ты еще и не начинал, – Рокэ подцепил последний кусок мяса и отдал только этого и ждавшему Котику. – Моя смерть к делу не относится, к тому же Валмоны решили, что ее не было, я склонен с этим согласиться.

Пожелание было достойно Бертрама, известия… Ничего сопоставимого с Мельниковым лугом или Олларией не случилось. Пока.

В Гайифе по-прежнему странно и непривлекательно, корсары продолжают трепать побережье, новоявленный «Сервиллий» собирает силы, мориски тоже. В Алате некоторые горячие и при этом корыстные головы желают округлить владения за счет Агарии и Гайифы. Просто горячие головы, кто не попал в корпус Карои, рвутся подраться хоть где-то, к тому же им почему-то не нравится новый павлин. Альберт выжидает, но к Талигу лоялен, в этом нет ни малейших сомнений.

Ургот, Фельп и Бордон тихи и спокойны, вскипевшая было Агария угомонилась, однако есть сведения, что часть разогнанных «львами» крыс прошмыгнула в Талиг, и среди этих крыс затесался красивый фельпский генерал, о котором хорошо бы расспросить Эмиля.

Во вверенной Бертраму провинции все идет как положено, даже война, хотя господа данарии и пытались прорвать блокаду сразу по трем направлениям. Дрались яростно и где-то даже умело: надо думать, разжились толковыми офицерами. Мерзавцев подвела нехватка кавалерии, слабая выучка добровольцев и то, что пытались атаковать сразу в нескольких местах. Кэналлийцы при помощи ополченцев и людей Эпинэ успешно отбились, причем сам Эпинэ показал себя очень прилично. Графиня Савиньяк может быть довольна: в сыне старой приятельницы она не ошиблась – новобранцев готовит с умом, с кэналлийцами ладит, бывшим мятежникам мозги вправляет. Думать самому бывшему Проэмперадору Олларии сейчас некогда, но зимой он наверняка попробует и это.

Сам Бертрам думает уже сейчас. О том, нет ли связи между агарийскими гостями и одной, уже талигойской, странностью, пока же полагает правильным сообщить, что

Будь Проэмперадором Юга кто попроще, он бы упирал на то, что Кадельская армия нужна в Эпинэ. Бертрам не упирал, а сомневался, Лионелю же и сомневаться было не в чем – он собирался не отзывать Заля, а менять. На Фажетти. Начатое письмо Рудольфу лежало в бюро, самым простым было бы его закончить и, не дожидаясь ответа – отстранение Заля возражений не вызовет, – погнать нового командующего навстречу кадельцам. С должным эскортом, ну и с рэем Кальперадо, поскольку девица Арамона нужна в Аконе.

Савиньяк подошел к бюро и даже его отпер, но этим и ограничился. Маршал водил пальцами по светлому резному дереву и перебирал в уме всех известных ему Залей. Семейство было пакостным, неглупым и очень-очень осторожным. Решиться на что-либо без обвешанной печатями бумаги его представитель не мог, и уж тем более он не стал бы спешить навстречу дриксам. Будь у Лионеля уверенность, что Заль все еще Заль, маршал бы счел, что тот под благовидным предлогом удирает туда, где стало мирно, только бесятся не обязательно псы, с зайцами и ежами это тоже случается. Прежний Марге многого бы не сделал. И прежний Орест. И прежний командир «китовников», перетянувший к себе пехоту Рейфера и отправившийся захватывать Марагону…

Примерять шкурку бешеного зайца помешал стук – тактичный Райнштайнер давал обескровленному Проэмперадору время принять позу пободрей. Ли использовал баронскую любезность, чтобы развалиться в кресле.

– Ничего заслуживающего внимания, – доложил барон, – во время докладов не прозвучало. Мне пришлось отдать ряд распоряжений, я готов их обосновать.

– У тебя были сомнения?

– Нет.

– У меня их тем более не будет. Ойген, мне следует извиниться за пролитую на твой сундук кровь. Тебе удалось привести комнату в должный вид?

– Да. Пока кровь не свернулась, она смывается холодной водой без особых усилий. Извинения излишни, поскольку то, что ты сделал, сделано для нашего общего блага. Мы поняли очень важную вещь, но она порождает больше вопросов, чем ответов.

Когда я убирал кровь, я много думал. Проще всего объяснить поведение родных братьев, особенно близнецов. Я и Герман провели старый бергерский ритуал и являемся побратимами, можно предположить, что герцог Придд и виконт Сэ, перешедшие на «ты» во время сражения на Мельниковом Лугу, тоже стали таковыми. Это объясняет восприимчивость Придда: он почувствовал тревогу Арно и сумел ее соотнести с тобой, но что в таком случае означают мои ощущения? Было бы проще, если б Герман являлся близким родственником Савиньяков, но это не так. Ты улыбнулся, я сказал что-то смешное?