Повесив трусы на набалдашник кровати, Степан отступил на шаг, чтобы полюбоваться на дело рук своих. Крупный молочно-белый зад выглядел довольно-таки уныло. Целлюлит и мужское внимание не пожалели местность. Снизу, как из дупла, неаппетитно топорщились кустики волос.

Степан закусил губу и еще раз посмотрел на дверь. Затем схватил подушку, с трудом подсунул под тетю Зину. Зад теперь выпячивался более соблазнительно, хотя все равно недостаточно. Тетя Зина застонала в матрас.

— Я не из этих… — донеслось мычание. — Ты же этих… плохих… А я хорошая.

— Никакая ты не хорошая, — твердо процедил Степан и взялся за резинку своих треников, намереваясь спустить их до колен.

Но в этот момент в коридоре раздались шаги. Идущих было двое. Степан замер. Внутренним чутьем он безошибочно определил, что шаги остановятся именно перед его палатой. Так оно и получилось.

Чутье не обманывало его никогда, так же, впрочем, как никогда не обманывал и кольт «Анаконда» с удлиненным дулом, подаренный покойным Гошей Беспалым. Почему «Анаконда» и кто такой этот Беспалый, Степан не имел ни малейшего представления, но в самом факте был твердо уверен.

Степан затравленно оглянулся. Можно было попытаться нырнуть под кровать, но вряд ли удастся надежно спрятаться. Кровать находилась посередине комнаты и прекрасно просматривалась. И потом, это довольно-таки унизительно, если его там найдут. Оставался шкаф, но в него вряд ли удастся втиснуть даже собственную тень.

Шаги замерли. За дверью кто-то стоял и дышал. Сейчас этот кто-то ворвется внутрь. Если у него в руках автомат, то шансов на спасение у Степана не будет.

Если у него в руках автомат, то шансов на спасение у Степана не будет. Единственное, что оставалось делать, так это броситься к двери и распластаться за косяком. Возможно, удастся застать визитеров врасплох!

Степан так и поступил. Он сделал быстрый шаг в сторону двери, но ему не повезло. Ступня скользнула в луже разлитого супа, он замахал руками, цепляясь за воздух, и упал прямо на тетю Зину.

В тот же самый миг дверь приоткрылась. Несколько мгновений проем оставался пуст, затем показалась лысая голова Цезаря на любопытно вытянутой шее.

Степан, рядом с обнаженной женской задницей, произвел на него гораздо меньше впечатления, чем обезьяна в алюминиевом костюме в предыдущей комнате или, скажем, тот же новехонький «москвич» с табличкой «Победа» на улице.

Цезарь покрутил головой, увидел шкаф, содранные обои, трусы на спинке кровати, как грустный флаг. Он задержал взгляд на голом заде, одобрительно улыбнулся Степану и вежливо прикрыл за собой дверь.

— Какой вы все-таки любопытный, Дмитрий Сергеевич! — воскликнул Серебристый.

Дмитрий Сергеевич смущенно пожал плечами. Пройдя еще несколько шагов, он остановился перед дверью с надписью «Комары и другие кровососущие».

— Извините… А можно я еще сюда загляну? И всё.

— А давайте не будем, а? — тоном как будто соглашался ответил Серебристый.

— До начала эксперимента осталось два часа и тридцать минут, — все тем же воодушевленным тоном провозгласил отовсюду мужской голос.

— Вот видите? — Серебристый даже поднял палец, чтобы его слова прозвучали весомее. — А вы: можно загляну да можно загляну… Пойдемте скорее!

И он увлек Дмитрия Сергеевича Лазарева (Цезаря) дальше по коридору.

Степан же перевел дух.

Тетя Зина, которая на самом деле была ни больше ни меньше чем заведующей отделением Любовью Васильевной Тарантюк, простонала еще раз и подняла на Степана мутный взгляд.

Надо было немедленно уходить.

Степан перевернул санитарку на спину, вставил ей в рот соску, погрозил пальцем и осторожно выглянул из палаты.

Слева коридор почти сразу упирался в окно с подоконником, изрезанным перочинным ножом. На подоконнике стояла банка из-под зеленого горошка, наполненная слежавшимся пеплом и ощетинившаяся холодными бычками. Решетка, хотя и в виде лучей солнца, прикрывала путь к спасению.

Направо коридор тянулся довольно далеко. Солнце как раз было с той стороны, и свет из дальнего окна, почему-то с синевой, высвечивал середины стен и центр пола, придавая коридору таинственный вид туннеля. В конце туннеля, перед самым окном, угадывались два силуэта.

Степан неожиданно понял, что если рвануть по коридору со всей дури, прямо к окну, из которого исходит свет, то ничто его не остановит ни охранник, который сидит за маленьким столом с включенной лампой где-то на середине пути (он это знал совершенно точно), ни парочка плечистых санитаров в несвежих белых халатах, что курят перед окном, ни, самое главное, решетка на окне, а точнее — полное отсутствие таковой.

Степан как бы мысленно проделал этот путь еще до того, как начал его.

Все получилось в точности как он предполагал, если не считать того, что охранник не сидел за столом, а стоял спиной, что-то перебирая на полке.

Бежать босиком по линолеуму было очень приятно, это даже придало Степану некоторый задор. Коридорчик наполнился шлепками босых ног.

Уже ближе к окну из одной палаты неудачно вышла медсестра и сразу же влетела обратно, получив от бегущего толчок в грудь.

Санитары действительно оказались плечистыми, но тугодумами. Они оцепенело смотрели на приближающегося пациента, почесывая мощные предплечья. Пока они переглядывались, приходя в себя от удивления, тот уже вскочил на подоконник.

Опершись о красные морды санитаров, Степан вылетел на свободу.

Опершись о красные морды санитаров, Степан вылетел на свободу.

Свобода оказалась на уровне второго этажа. Несколько мгновений Степан камнем падал вниз, опережая осколки стекла, у него перехватило дыхание и мелькнула мысль, что это последний полет.

Едва беглец это подумал, как падение закончилось — он с грохотом приземлился на ржавую крышу неспешного троллейбуса.

Троллейбус сразу же остановился, а со всех сторон зло закричали клаксоны.

Один из сбитых «рогов» пружинисто балансировал в воздухе, а из окна второго этажа вниз смотрели санитары, не зная, что предпринять.

Под Степаном, внутри троллейбуса, возбужденно гудели пассажиры, обсуждая происшествие.

Кто-то снизу потянул за веревку, и рог, чиркнув искрами, установился на провод. Загудело, и троллейбус тронулся в путь.

Санитары сверху проводили его туповатым взглядом.

Лежа на спине, слегка оглушенный «десантник» смотрел вверх и медленно приходил в себя. Высокое небо с чистыми полупрозрачными облаками медленно меняло направление, подстраиваясь под маршрут троллейбуса, а через нависающие кроны деревьев струился солнечный свет. День задавался замечательный.

Степан был абсолютно уверен, что если бы захотел, то мог бы запросто взмыть в воздух и лететь параллельно троллейбусу, любуясь на обгаженную голубями крышу с высоты птичьего полета. Но он не захотел. К тому же, падая, он отбил себе плечо.