litbaza книги онлайнДетективыАлая маска - Елена Топильская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 62
Перейти на страницу:

А когда подрос немного, когда у меня стали пробиваться первые усы, когда в пугающем юношеском томлении я, душными весенними ночами, ворочался на своем жестковатом ложе, меня посещали иногда мысли — а вдруг Алина отказала от дома всем своим прежним поклонникам ради меня? Ради моего душевного спокойствия? Но ведь она не может знать о моих чувствах, истинных чувствах к ней, которые я прячу даже от себя, значит, просто она своим добрым сердцем уловила какие-то флюиды, исходившие от ее юного племянника, с которым она волею судьбы оказалась под одним кровом. Меня же — какие там флюиды! — меня же просто ударяло электрическим током, стоило коснуться ее локтя или даже края платья, и я тогда просто избегал приближаться к Алине менее чем на вытянутую руку. Да и она тоже как раз в то время перестала шутливо обнимать меня, гладить по голове, пожимать пальцы, не желая смущать своей близостью.

Все, что мне оставалось, — проходя мимо нее, украдкой вдыхать запах ландышей. Бог знает, где Алина заказывала свои духи, всегда одни и те же; я никогда не заходил в ее будуар и не мог видеть флакона, но этот свежий, нежный и в то же время терпкий запах был знаком и дорог мне с того самого первого дня, на вокзале, и до сих пор олицетворяет для меня таинственную женскую сущность, чужую и родную одновременно. А наши родственные прикосновения возродились не так давно, с того времени, как я повзрослел и научился справляться со своим томлением, и она это заметила. Мы снова стали выражать друг другу родственную привязанность ласковыми касаниями, без всякого привкуса «страсти нежной», но я порой жалел о днях нашего невольного отчуждения друг от друга, когда перехватывало сердце даже не от прикосновений, а от еле слышного звука голоса или от дуновения ветерка, поднятого ее юбками…

От этих сладких и щемящих мыслей меня отвлек деликатный звон бокалов — наверняка моих любимых, старых, из красного стекла. Так и есть. Таня, в крахмальном белом передничке, уже расставляла на круглом столике возле окна в зале бокалы и серебряное ведерко с бутылкой шампанского во льду. А моя тетушка стояла спиной к ней, глядя в окно, о чем-то думая; не о том ли, что занимало и мои мысли?

— За твою карьеру, Алешенька, — сказала она еще до того, как повернулась и взяла тонкими пальцами бокал, — за тебя, родной мой. И еще за то… В общем, даст Бог — узнаешь правду про смерть родителей…

* * *

Председатель Санкт-Петербургского окружного суда

Сентября «1» дня 1879 года.

№ 9003

г. Старшему кандидату по судебному ведомству при Санкт-Петербургской судебной палате Колоскову Алексею Платоновичу

Уведомляю Вас, Милостивый Государь, что постановлением Общего собрания отделений Суда от 30-го минувшего августа, Вам предоставлено право самостоятельного производства отдельных следственных действий.

Председатель Суда А. Ф. Кони

И. д. секретаря С. А. Воейков

Сентября 15 дня, 1879 года

Идя сегодня на службу пешком, я думал о том, сколько нерастраченных сил теснится в моей груди, и как много мне предстоит сделать на своем посту, чтобы оправдать доверие наставников и выполнить свое предназначение в этой жизни. Ведь мы, следователи, Законом облечены весьма и весьма серьезной властью, и, по большинству, молоды — на эту должность в основном назначаются люди, не достигшие и тридцатилетия. А молодость наша, по себе сужу, в сочетании с этой властью, может привести к уверованию в собственную непогрешимость, к самолюбованию и к опьянению своими возможностями, да убережет меня Господь от этого!

Я сам отмерил себе не более, но и не менее пяти лет на то, чтобы стать настоящим следователем, таким, какого видели перед своим внутренним оком составители Судебных уставов. С радостью вижу, что и большинство моих товарищей столь же серьезно относятся к службе, ища повод отличиться не для того, чтобы быть замеченным начальством и настричь потом с этого купонов, — но только чтобы укрепиться в избранной специальности.

Правда, у всех у нас разные цели. Кто-то, как, например, Реутовский, хоть и работает на совесть, но не скрывает, что с нетерпением ждет момента, когда сможет выйти в отставку. Это и понятно: ведь он был утвержден на должность задолго до реформы, и несколько лет прослужил приставом следственных дел, производя дознание по архаическим правилам второй части XV тома Свода законов. В 1860 году, после июньского Указа, передавшего следствие из рук полиции в ведение судебных чиновников, он был представлен губернатором, с согласия прокурора, министру юстиции к назначению судебным следователем и стал именоваться по-новому, выполняя хорошо знакомую ему и привычную работу. Перед реформой, когда ревизовались все дела и послужные списки следователей, с тем, чтобы выбрать, кого из действующих следователей оставить при новых судах, он произвел благоприятное впечатление на проверяющих и был командирован к исполнению обязанностей судебного следователя в Петербургском округе. Он педант, и до сих пор составляет по пунктам дневную записку, отчитываясь о действиях, произведенных за день, хотя по новым правилам этого давно уже никто не требует. Но сам он, посмеиваясь в седые пышные бакенбарды, признается, что предписания старой следственной практики стали частью его натуры, и не составив дневной записки, он не может спокойно заснуть ночью. У него хлопотунья-жена и три пышечки-дочки, которых он сватает всем нашим молодым коллегам.

Другие же, новая поросль, окончившие курс правоведения, одержимы честолюбивыми мечтами и сожалеют лишь о том, что поле избранной деятельности недостаточно широко для них.

Не далее как вчера мы поспорили с моим сослуживцем и однокашником, судебным следователем десятого участка (а всего у нас в столице пятнадцать следственных участков, да в уездах шестнадцать) Плевичем, молодым человеком болезненного вида, со впалыми щеками, не тронутыми румянцем, над которым посмеиваются товарищи за перманентно горящий взор, а также за ту болезненную пылкость, с которой он всегда отстаивает свое мнение, даже если никто на это мнение не покушается.

Плевич от души сожалел, что Законы 19 мая 1871 и 7 июня 1872 годов изменили существовавший дотоле порядок исследования политических дел. В 1871 году вступили в действие Высочайше утвержденные Правила о порядке действий чинов корпуса жандармов по исследованию преступлений, и при расследовании преступных деяний политического характера все теперь начинается с жандармского дознания. А по результатам этого дознания прокурор судебной палаты представляет дело министру юстиции, который обменивается мнениями с шефом жандармов и после этого делает распоряжение о начале предварительного следствия, но лишь если принимается решение передать дело в суд. Если же дело прекращается с оставлением его без последствий либо же разрешается в административном, не судебном порядке, на то требуется высочайшее повеление, резолюция государя, ни больше ни меньше.

— Поймите, Алексей, — горячился Плевич, — невозможно прославиться, расследуя дело об утоплении крестьянином своей жены или же предавая суду мещанина за растление малолетней племянницы! Вы так и останетесь безвестным столоначальником. Винтиком машины правосудия. Нет, только политические дела, к которым приковано внимание публики, газетчиков, — вот лестница, чтобы взойти на вершину карьеры. Ведь насчет политических дел у высших сановников всегда есть пожелания, как они должны разрешиться, а значит, у следователя есть шансы быть представленным даже государю, чтобы эти пожелания выслушать. А эти два закона вырывают у нас добычу из пасти! Уже не мы, а шеф жандармов да министр юстиции будут обсуждать, каково должно быть разрешение дела, и что нам остается? Обратиться к нашим убийцам-крестьянам да растлителям-мещанам?

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 62
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?