Конечно, Сан Саныч чувствовал в своих действиях некоторый налет комичности, но, с другой стороны, человек он свободный, пенсионный и имеет право развлекаться так, как нравится. Кто-то играет в домино, кто-то — в слежку. Последнее для окружающих даже предпочтительней — меньше шума.

Медленно покачиваясь из стороны в сторону для увеличения сектора обзора, Сан Саныч, сам того не заметив, уснул. Что поделать — года. Да и нынешний его наблюдательный пункт мало напоминал те, наскоро отрытые в раскисшем грунте окопчики, где приходилось, скрючившись на подстеленных под живот ветках и плащ-палатках, иногда чуть не по уши в воде, вылеживать дневные часы своей наблюдательной вахты. Смена приходила только в темноте. Если вообще приходила.

Те условия, с точки зрения несения службы, были более удобны, хотя бы потому, что меньше располагали ко сну.

Сан Санычу снились погибшие бойцы и командиры, всполохи осветительных ракет, взрывы, слепые, ощупывающие передний край, пулеметные очереди — страшная реальность его далекой молодости. События нынешнего дня разбередили воспоминания.

Разбудил Сан Саныча гудок прошедшей под окнами машины. Он вздрогнул, кашлянул и проснулся. Фронт стремительно отлетал в небытие вместе с блиндажами, колючей проволокой, запахом гари и котелком с пшенной кашей. Ушли окопы, однополчане, повар, нейтральная полоса. Остался запах каши. Кто-то из нижних соседей готовил еду, о чем информировал весь подъезд посредством вытяжной вентиляции, располагающейся в каждой кухне.

Сан Саныч не сразу сообразил, что он делает в темноте, на кухне, в кресле, которому надлежит стоять в комнате.

Ах да, кажется, он играл в полкового разведчика, а это кресло исполняло роль НП.

Как всегда после сна, жизнь выглядела много скучнее и прозаичнее, чем до него. Сильно затекла шея, по правой ноге мелкими скакунами пробегали мурашки.

— Что-то я совсем на старости лет из ума выжил, — проговорил Сан Саныч, с трудом распрямляя позвоночник, — в шпионов играть начал. Тоже мне, Монтесума Ястребиный Коготь. О-ох…

Еще с минуту поразмышляв о старческом маразме, заставляющем более чем взрослых дяденек играть в детские игры, он встал и пошел включать свет, чтобы начать готовить обычный для него ужин.

Он встал, но до выключателя не дошел. Он случайно взглянул в окно.

На углу, за которым он вел наблюдение, стоял человек! Нет, не тот, но из той же команды. Тот, который ранее сидел в машине.

Он все еще стоял!

Сан Саныч стряхнул остатки сна и, сместившись вдоль окна, взглянул на прижавшуюся к фонарному столбу машину. В машине сидел дневной наблюдатель. И лоточница. Лениво поглядывая по сторонам, они жевали конфеты, выбрасывая фантики через полуоткрытые окна на мостовую.

Сан Саныч верил в случайность, но не в ту, что способна собрать в одной машине трех незнакомых людей. Это была не случайность. Это была слежка. Причем дрянная слежка! Непрофессиональная. Разумным был только выбор места. Все прочее — типичное дилетантство. Вычислить шпиков было по силам любому более или менее сведущему в наружном наблюдении специалисту. У них даже не хватило ума на то, чтобы не собираться вместе!

Кого же они пасут? По всей видимости, таких же лохов, как они сами, раз их до сих пор не потревожили. Работа спецслужб здесь исключается. Их так легко «срисовать» не удалось бы.

Кто же их интересует?

Скорее всего кто-нибудь из богатеньких. Возможно, даже сосед. Почему бы и не сосед? Чем не лакомый кусочек? Надо будет его предупредить. Если, конечно, все это: слежка, люди и машина — не продолжение сна на заданную разведтему. Старость она не радость — от нее и не таких фокусов ожидать можно. Ладно, утром посмотрим. Утро вечера мудренее.

Утром Сан Саныча разбудил грохот. Кровать подпрыгнула под ним, словно норовистый конь, со стен посыпались полки, на кухне загремели кастрюли и сковородки. Брызнули с потолка стекла — все лампочки в люстре разорвались разом с резким хлопком. Потянуло гарью.

Сан Саныч довольно в своей жизни наслушался взрывов и теперь мгновенно, почти безошибочно определил — граната! Где-то рядом рвануло не меньше чем полкило тротила.

С лестничной площадки послышались крики.

Сан Саныч натянул брюки и прошел в коридор. Входной двери не было. Из дверного косяка торчала щепа и вырванные с корнем петли. Пол был завален штукатуркой и кусками сухой краски. Недавно отремонтированная лестничная клетка была изуродована до состояния археологических руин. На нижних ступенях, катаясь в пыли, зажимая рану на ноге, кричал и матерился охранник. Из двери напротив валил дым.

Не успел Сан Саныч предупредить соседа. Утро не оказалось мудренее вечера. Утро оказалось кровавее.

Споро подъехали пожарные, милиция и «Скорая помощь». Из квартиры на носилках вынесли соседа, точнее, то, что от него осталось, трупы охранника и экономки и какую-то изуродованную, но живую молодую женщину.

Милиционеры заталкивали в квартиры высыпавших на лестницу любопытствующих жильцов.

— Граждане, оставайтесь дома. Не мешайте работать следствию.

Милиционерам Сан Саныч показал свое ветеранское удостоверение и спросил, работает ли до сих пор на Петровке его ученик Трегубов. Милиционеры сказали, что работает, и попросили описать все известные, способные заинтересовать следствие факты на отдельном листе.

Чуть позже они послали двух не задействованных в деле сержантов поправить Сан Санычу дверь. В общем, ребята оказались, что называется, своими и даже разрешили бывшему коллеге участвовать в осмотре места происшествия.

При осмотре Сан Саныча поразили даже не последствия взрыва, их он видел на своем веку немало, а остатки обстановки, по которым угадывался изначальный интерьер квартиры. Обстановка была шикарная, в стиле сказок Шехерезады. Ну или чуть пороскошней. Средства на подобные излишества невозможно было добыть честным путем. И нечестным тоже. Такие деньги можно было раздобыть только изощренно преступным путем.

«Может, и к лучшему, прости Господи, что я его не успел предупредить, — подумал Сан Саныч. — Может, есть в том какая-то высшая справедливость? Правда, экономка… Она-то здесь при чем?»

Подъезд силами бригады привлеченных дворников прибрали. Кровь замыли. Вход в квартиру почившего нувориша опечатали.

В подъезде произошли изменения. Телохранители куда-то исчезли. Дверь, ведущая на пятый этаж, осталась открытой. А потом и саму дверь сняли и куда-то уволокли. То ли дворники, то ли предприимчивые жильцы.

Жизнь быстро втянулась в обычную колею. Сан Саныч, как и прежде по утрам, жарил яичницу и поливал кактусы. Он поливал кактусы и посматривал в окно, где видел все тот же привычный пейзаж. Как будто ничего и не случилось. Как будто здесь, в подъезде, в двадцати шагах от поливаемых кактусов совсем недавно не лишили жизни нескольких человек.