нежелание открываться ему и жажда рассказать всё. Может, выдать ему хотя бы часть информации? Все в приюте знали, что директриса ворует. Каждый раз после поставки продуктов у ворот выстраивалась вереница телег. Они забирали мясо, крупы, самые лучшие фрукты и овощи. Нам оставляли лишь подгнившее, червивое, испорченное.

Воспитатели питались отдельно, а нас кормили помоями. И только втайне можно было обменять информацию о чьих-то проделках, плане сбежать или чём-то подобном на вкуснейшее свежее песочное печенье. Я ненавидела это печенье и его великолепный вкус предательства.

Однажды я заложила Ритану. Пусть с этой заносчивой выскочкой мы никогда не дружили, я всё равно пожалела о своём поступке. После того как рассказала воспитательнице, что Рита́на принудила девочку из младшей группы отдать свою порцию ужина, я почувствовала себя такой же мерзкой, как сама Ритана.

Аливетта тогда отказалась от дарованного мне печенья и оттаскала Ритану за волосы.

«Когда ты взяла это печенье, Ви, ты поддержала систему. Ты согласилась с тем, что она правильная», — сказала Аля и отвернулась от меня.

Больше я никогда так не делала, а с любой несправедливостью боролась сама. Ритану тогда заперли в холодной комнате на много часов, после чего она сильно заболела. Каждый раз глядя на её покрытое лихорадочной испариной лицо, я чувствовала во рту привкус этого печенья и ненавидела его.

Аршес тем временем раздевался, совершенно не заботясь о том, что я могла его видеть. Через голову стянул рубашку и бросил на пол, а когда принялся за шальвары, я отвернулась и отплыла на дальнюю сторону бассейна. Не будет же он меня по нему гонять? И только потом осознала, что умею плавать.

По тихому плеску я поняла, что гайрон уже в воде, и повернулась к нему. Всё шло настолько вразрез с тем, чего я ожидала, что я даже предположений не стала строить о том, что он станет делать дальше. Будет голый танцевать? Пить воду из бассейна? Облизывать каменный край купели? Съест горящую свечу? Ей-богу, я всё приму в полном смирении.

— Чего вы пытаетесь добиться? — охрипшим голосом спросила я.

— Мне необходимо узнать как можно больше об Аливетте, её возможном местонахождении и планах. Ради её же безопасности. А ещё я хочу поближе узнать вас.

И прозвучало это так двусмысленно, словно он решил меня вспороть и в подробностях изучить каждый орган. Органы от такой перспективы напряглись и вцепились друг в друга, клянусь, я почувствовала, как сердце бьётся где-то в кишечнике.

— Зачем? — отчаянно спросила я.

— Вы мне интересны. Люблю всё необычное. Вот скажите, какой у вас талант и почему это не отражено в вашем личном деле? Почему на вас сразу десять блокираторов магии? Почему именно вас выбрала в подруги Аливетта Цила́ф? Ведь, по свидетельствам остальных воспитанниц, ваша дружба была вполне искренней. Гайроны вообще непросто сходятся с людьми, а Аливетта даже позволяла вам о себе заботиться. Что в вас такого, кроме приятного запаха и привлекательной внешности?

Ни на один из этих вопросов я ответа не знала, поэтому неопределённо пожала плечами. Тёплая вода действительно расслабляла, и я даже сжала кулаки, чтобы не поддаться очарованию королевского дознавателя. Мои кольца глухо звякнули под водой.

— Нет, так дело не пойдёт, — вздохнул он и принялся плести какой-то аркан.

Магический рисунок лёг на поверхность бассейна и впитался в тёмную гладь. Вода вдруг потащила меня прямо в лапы гайрону. Аршес принял вяло сопротивляющуюся меня в объятия и поймал руку.

— Сначала избавимся от этого, — уверенно заявил он, стянул кольцо-артефакт с моего большого пальца и бросил его куда-то вдаль.

Кольцо жалобно звякнуло о каменный пол, покатилось и булькнуло в воду.

— Нет! — застонала я. — Я же опасна!

— Для гайрона с моим уровнем дара? Нет. Вы человеческая магесса, Виола. Максимум, что вы можете сделать — это ранить мою нежную душу своими подозрениями в моей монструозности.

— Что вы делаете? Мне нельзя их снимать!

Я попыталась вырвать руку, гайрон внезапно остановился и посмотрел мне в глаза.

— Прекрасная Виола, либо вы снимаете их добровольно, либо я вас фиксирую и делаю это сам, но в любом случае вы останетесь без блокираторов примерно через минуту. Выбирайте.

В его голосе было больше азарта, чем угрозы, а свободная рука скользнула по спине и погладила поясницу. Я вдруг поняла, что этот гайрон просто болен на голову. Совершенно отстуканный, сумасшедший гайрон. Может, он и не дознаватель вовсе, а просто мимо пробегал и забежал ко мне в комнату? А как же мундир?

Ярко-синие глаза смотрели с весёлым любопытством, и мне вдруг захотелось его удивить. По-настоящему удивить, примерно так, как удивил меня он.

Я молча сняла с себя все оставшиеся девять колец и отдала ему. Зайтан сумасшедший сделал с ними то же, что и с первым — взял и выкинул мощным броском. Я только завороженно наблюдала, как красиво напряглись крупные мускулы на его руке. Это какая же в нём силища, интересно?

— Итак, что вы чувствуете? — с интересом спросил гайрон.

«Себя дурой», — подсказал внутренний голос.

— Что вы голый и держите меня в руках, тоже голую, — сипло ответила я.

— Хм, это, безусловно, верное наблюдение, но я имею в виду магию.

Я смотрела на него до предела распахнутыми глазами и усиленно думала, что делать. Почему-то магия меня сейчас совершенно не волновала, в отличие от его фривольных прикосновений. Самое гадостное заключалось в том, что эти прикосновения были невероятно приятными. И расслабленное тёплой водой тело получало от них несанкционированное удовольствие.

«Три санкции на холодную комнату!» — чеканила директриса, когда желала кого-то наказать.

— Хорошо, оставим магию. Расскажите мне об Аливетте, — мягко попросил гайрон, сопровождая свои слова поглаживаниями. — Вы сказали, что она погибла. Это так?

— Я никогда больше её не увижу! — прошептала я, завороженно глядя в глаза гайрона.

— В это вы верите, Виола. Но, видите ли, я не нашёл никаких останков гайроны на пепелище. Только один труп, принадлежащий девочке лет шести. Больше ничего. Гайрона не могла сгореть бесследно.

— Она искала последнюю девочку, — это было правдой. — Трису. Мы тогда не знали, кого именно, просто посчитали их. Не хватало двоих. Она вернулась в горящее здание и выпихнула одну малышку, новенькую, через окно…

Я говорила правду и испытывала почти физическое удовольствие от откровенности. Это так работает магия дознавателя?

— Она искала вторую, — добавила я, завороженно глядя в глаза Аршеса. — И так и не нашла. Из здания она больше не вышла.

«Потому что она из него выпала», — радостно подсказал внутренний голос.

— Скажите, Аливетта когда-нибудь показывала