— Пойдем играть! Пойдем играть!

Я в панике спотыкаюсь, потом поскальзываюсь на камнях и плюхаюсь прямо в холодную воду. Духи вопят от злобной радости, их ледяные когти тащат меня вниз, к водопаду. Они танцуют вокруг, и вода льется мне в уши и в нос, затуманивает глаза.

— Мы танцуем! Мы поем! Мы веселимся! Пойдем играть! Пойдем играть!

Я задыхаюсь, давлюсь. Духи воды, которых с каждым мгновением все больше, тянут меня к скалам. Течение становится быстрее, рев водопада — громче.

Внезапно кто-то хватает меня за запястье и тянет против течения. Я машинально сжимаю руку своего неожиданного спасителя, пытаясь поднять голову и вдохнуть. Стряхивая брызги с лица, я отчаянно втягиваю воздух, чувствуя, как злятся духи воды.

Это инквизитор.

— Держись, я вытащу тебя!

Монах тянет меня к себе, другой рукой пытаясь удержаться за камень на берегу.

Я лихорадочно бьюсь в грохочущей реке, нашаривая ногами опору и стараясь вырваться из хватки обезумевших водных духов.

— Давай же! — кричит монах. — Скорей! Я не...

Он смотрит на меня и широко распахивает глаза. За спиной инквизитора, хотя он этого не видит, по берегу безмолвно движется цепочка ухмыляющихся демонов. Они мало-помалу подбираются к нему, но смотрят на меня.

Я отпускаю руку монаха.

— Нет! — кричит он и пытается снова меня схватить, но духи разжимают его пальцы, брызгают на него водой.

Рука инквизитора соскальзывает.

Река увлекает меня к водопаду. Я мчусь рядом с духами воды, и они смеются, шныряя вокруг меня. Мое тело сливается с рекой, теперь я чист, как сам поток, и плыву по течению, устремляясь туда, куда стремится река. Смирившись со своей судьбой, я безропотно превращаюсь в духа воды и лечу через гребень водопада. Духи, взволнованные и ликующие, прыгают вокруг. Я лечу по воздуху, разбиваюсь о скалы и рассыпаюсь на тысячу кровавых капель. В каждой капле — частица моего «я», которое растворяется в водах реки и в пене, взбитой духами воды. Алые воды стремятся вперед, в залив. Меня уносит все дальше, я растекаюсь вширь и становлюсь все тоньше, и вот меня уже не собрать. От меня просто ничего не осталось. Я навсегда растворился в водах залива, я никогда больше не вернусь в родной городок, над которым парит темная тень дракона...

(«Книга Галена» из «Бронзовых кантиклей», том IV, манускрипт 1, лист 4)

Гален закричал и забился в темноте. Задыхаясь, ничего не видя, он думал лишь о том, как вырваться из поглотившего его кошмара.

Он открыл глаза.

На него сердито глядел железный дракон с распахнутой пастью.

Гален отпрянул и свалился с кровати. Он ударился так сильно, что захватило дух.

А потом, все еще лежа на полу, он тяжело дышал, и ощущение надежной твердости и знакомого запаха деревянных половиц постепенно рассеивало его страх. Ощущения были обычными, реальными и потому приносили успокоение.

Он уставился на резные стропила. В Бенине дома редко имели потолки; балки свода являлись здесь такой же неотъемлемой частью комнаты, как пол и стены. Гален ничем не отличался от остальных жителей города, он тоже старательно вырезал на балках сложные узоры и образы Васски Великолепного.

Васска, король-дракон Хрунарда, правил и всей Драконьей Глушью. Его изогнутые когти тянулись через всю комнату; столбы, вздымающиеся от перекрестья балок к вершине крыши, были украшены четырьмя главными символами Васски, означающими защиту, завоевание, славу и дух. Меньшие копии Васски глядели на Галена из полутьмы под резной аркой внутренних дверей. Воздух над жарким камином слегка колебался, оттого все изображения казались очень далекими.

— Гален? — В нежном сонном голосе Беркиты чувствовалась тревога. — Гален, в чем дело?

Он вздрогнул. Несколько минут назад его бросило в пот, и сейчас, на утреннем воздухе, он начал мерзнуть. Гален неуклюже подтянулся и оперся о раму постели. Поморщившись, оглянулся на изголовье, где все еще висела железная драконья голова — он выковал ее для брачной постели меньше года назад. На этом настояла Беркита, заявляя, что такой символ принесет им богатство и здоровых детей.

Гален ненавидел драконью голову, но попробуй переспорить Беркиту! Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Ни к чему было тревожить жену.

— Со мной все в порядке, — сказал он как можно спокойнее, его дыхание вырвалось облачком в холодном воздухе единственной комнаты домика.

Гален осмотрелся, все еще чувствуя себя не в своей тарелке. Похоже, вертясь во сне, он сбросил с кровати большую часть подаренных на свадьбу шкур.

А он-то надеялся, что после женитьбы его сны прекратятся! После свадьбы ему хотелось думать только о Берките, больше ни о ком и ни о чем. Она стала центром его жизни. Но сны вернулись, как возвращались каждый год после того, как ему минуло четырнадцать. Теперь надо придумать, как скрыть эту опасную тайну от любимой жены.

— Мне просто приснился сон, — пробормотал он. — Обычный дурной сон.

— Сон? — Беркита села в постели, кутаясь в одну из больших шкур, чтобы не замерзнуть на утреннем холоде.

До рассвета было еще далеко, небо на горизонте едва начинало светлеть, но Гален ясно видел силуэт жены на фоне окна за ее спиной. Он заказал это стекло в самом Хрунарде, его пришлось везти через море Чебон. Стекло было не идеальным, с рябью, но все равно обошлось ему в двухмесячную выручку. От холода стекло защищало плохо, зато радовало Беркиту.

Теперь в слабом предутреннем свете Гален смотрел на туманный силуэт жены на фоне прекрасного и бесполезного окна. Точеный подбородок, буйные темные кудри... Чтобы разглядеть лицо жены, ему не требовалось света — Гален мог видеть его мысленным взором, даже закрыв глаза. Высокие, четко очерченные скулы, фиалкового цвета глаза, сверкающие, как драгоценные камни. Пусть кое-кто думает, будто подбородок у нее слишком острый, а волосы чересчур непослушные. Гален этого не замечал. Прикосновения к ее гладкой коже пробуждали в нем желание, Беркита воплощала его идеал. Все, что делал Гален, он делал лишь для того, чтобы доставить ей удовольствие.

— Сон? — повторила она. — Экий ты глупый, Гален! Это уже в третий раз за три ночи!

Гален покачал головой.

— Беркита, пожалуйста, не ругайся.

Даже в темноте он понял, что жена надулась.

— Прости, Гален. Но все-таки, в чем дело?

«Скажи ей, Гален».

Гален задержал дыхание, притворяясь, будто не слышит шепота железной драконьей головы.

— Да ни в чем, честно. Просто... ну, я слишком перетрудился. Праздник в этом году будет грандиознее прежних, и я не успеваю выполнить все заказы в кузне.