Сержант Палски был огромным детиной с красным мясистым лицом и здоровенными кулаками, так и норовившими войти в соприкосновение с чьей-нибудь физиономией. Мозгов у него было еще меньше, чем у Ретника, но их нехватку он компенсировал вышеупомянутыми кулаками.

Ни тот ни другой даже не взглянули на меня. Они прошли в кабинет и долго глазели на убитую. Потом Палски стал осматривать место происшествия, а Ретник подошел ко мне. Вид у него стал еще более уверенным.

– Ну, сыщик, рассказывай, как было дело, – сказал он, усаживаясь на стол и покачивая начищенными до блеска ботинками. – Это твоя клиентка?

– Я понятия не имею, кто она такая и что здесь делала, – ответил я. – Я нашел ее в своем кабинете сегодня утром.

Ретник жевал сигару, пристально уставившись на меня. Он считал, что полицейские именно так должны пялиться на подозреваемых.

– Ты всегда открываешь контору так рано?

Я рассказал ему все без утайки.

Закончив дела в кабинете, Палски вышел к нам и, подперев дверь могучим плечом, тоже стал слушать мой рассказ.

– …Поняв, что бунгало пустует, я приехал сюда, – закончил я. – Я предполагал, что тут какой-то подвох, но такого, признаться, не ожидал.

– Где ее сумка? – спросил Ретник.

– Не знаю. Должно быть, убийца прихватил с собой.

Ретник почесал щеку, вынул сигару изо рта, посмотрел на нее и снова засунул в рот.

– Что было в сумке? Признайся, ведь это ты убил ее? – спросил он.

Ничего другого я от Ретника не ожидал. Вызывая полицию, я был уверен, что стану подозреваемым номер один.

– Даже если бы у китаянки в сумочке был бриллиант «Кохинор», я не стал бы убивать ее здесь, – терпеливо сказал я. – Я выследил бы, где она живет, и убил бы ее там.

– Что она здесь делала и как сюда попала?

– Думаю, у этой женщины было ко мне дело. Парень, назвавшийся Джоном Хардвиком, не хотел, чтобы наше свидание состоялось. Почему он этого не хотел, я могу только предполагать. По-моему, Хардвик отправил меня сторожить пустой дом, чтобы под благовидным предлогом убрать отсюда. Скорее всего он ожидал ее здесь. Замки на дверях конторы простые, и ему не составило труда открыть их. Вероятно, когда она вошла, он сидел за моим столом. Судя по ее спокойному виду, она не знала, кто этот парень, и приняла его за меня. После того, как она рассказала ему все, он застрелил ее. Она даже не успела испугаться.

Ретник посмотрел на Палски.

– Этот сыщик отобьет у нас работу, если за ним не присматривать. – Палски смолчал и сплюнул на ковер. Разговоры – не по его части. Он был профессиональным слушателем. Ретник секунду раздумывал, и этот процесс явно причинял ему страдания. Наконец он изрек:

– Я скажу, умник, что в твоей версии не сходится. Этот парень говорил по телефону из аэропорта, который находится в паре километров отсюда. Если ты не врешь, что ушел вскоре после шести часов, то раньше пол-седьмого ему сюда попасть было нельзя. Слишком интенсивное движение на главной магистрали. Любой человек, даже эта желтокожая, знает, что это уже нерабочее время, и вместо того, чтобы ехать сюда наудачу, она сначала позвонила бы по телефону.

– Откуда вы знаете, что она не звонила? Может, ей ответил Хардвик и от моего имени велел приезжать сюда.

По выражению лица Ретника, я понял, что он обдумывает мою версию. В дверях показались врач и санитары с носилками. Палски поневоле отлип от косяка и проводил их в кабинет. Ретник нервно поправил жемчужную заколку в галстуке.

– Проследить ее будет нетрудно, – сказал он, как бы разговаривая сам с собой. – Такие куколки всегда на виду. А когда этот Хардвик пообещал встретиться с тобой?

– Послезавтра, в пятницу.

– Думаешь, он появится?

– Совершенно исключено.

Зевнув, он посмотрел на часы.

– Ты отвратительно выглядишь. Может, выпьешь чашечку кофе? Только поблизости. И не болтай. Я поговорю с тобой через полчаса.

Такая трогательная забота объяснялась просто: он хотел освободиться на какое-то время от моего присутствия.

– Кофе я выпью, – согласился я. – Но, может, мне стоит съездить домой и переодеться?

– И так сойдет, – сказал он. – Просто выпей кофе где-нибудь поблизости.

Я спустился на лифте. Хотя было еще без двадцати семь, у подъезда собралась небольшая толпа зевак, которых привлекли четыре полицейские машины и «Скорая помощь». Всю дорогу я слышал за собой тяжелые шаги. Я даже не оглядывался, так как и без того знал, что кофе пить мне придется в компании полицейского. Я вошел в бар и уселся на табурет. Сперроу с трудом оторвался от окна, откуда глазел на машины, и выжидательно посмотрел на меня.

– Что вам приготовить, мистер Райан?

– Кофе покрепче и погорячее и яичницу с ветчиной.

Следовавший за мной полицейский не вошел в бар, а остался у наружной двери. Пританцовывая от возбуждения и нетерпения, Сперроу налил мне кофе и начал готовить яичницу.

– Кто-нибудь умер, мистер Райан? – спросил он, разбивая яйца на сковородку.

– Когда ты закрыл бар вчера вечером? – вопросом ответил я, посматривая на копа у двери.

– Ровно в десять вечера, – ответил он. – А что там происходит?

– Убита китаянка, – я отпил немного кофе. – Полчаса назад я нашел в своей конторе ее труп.

Кадык Сперроу так и заплясал от нетерпения.

– Это правда?

– Чистая правда, – кивнул я, допивая кофе. – Налей еще чашку.

– Китаянка?..

– Да, и не задавай мне вопросы. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты не видел здесь китаянку после моего ухода?

Он покачал головой и налил еще кофе.

– Нет. Думаю, я заметил бы ее, если бы она пришла до десяти. Вчера у меня работы было немного.

Меня прошиб холодный пот. У меня было алиби на время до восьми часов, когда мимо прошла девушка с пуделем. Я подсчитал, что китаянка могла прийти в мою контору приблизительно в это время. Что касается ночи, то тут полиции придется верить мне на слово, что я проторчал в своей машине на Кеннот-бульваре.

– Ты не заметил никого постороннего после моего ухода?

– Кажется, нет. Швейцар запер дверь в десять вечера, как обычно. – Он поставил передо мной яичницу. – А кто ее убил?

– Не знаю.

Аппетит у меня пропал. Дело пахло керосином. Я знал Ретника, этот парень хватается за соломинку. Если у меня не будет железного алиби, способного убедить даже грудного младенца, в покое меня не оставят.

– Ты не мог проглядеть ее?

– Я не смотрел все время в окно.

Вошли двое мужчин и заказали завтрак. Они поинтересовались у Сперроу, что происходит. Тот покосился на меня, но сказал, что ничего не знает. Один из мужчин, толстый малый в куртке а-ля Марлон Брандо, сказал: