— Я буду счастлив с любой женой, лишь бы была побогаче, — небрежно возразил граф.

На следующий день он уехал в Лондон, прихватив с собой кое-какие наиболее ценные вещи, отобранные для продажи.

Первым ему попался под руку сервиз из севрского фарфора, которым так дорожила покойная графиня, мать Манеллы.

Напрасно девушка пыталась уговорить дядю отказаться от своей затеи.

— Не будьте дурочкой, — довольно грубо ответил он ей. — Вам известно, что я нуждаюсь в деньгах, которые по большей части будут истрачены на вас.

Ведь ради вас я собираюсь открыть Эйвонсдейл-хауз на Беркли-сквер в Лондоне.

Манелла взглянула на дядю с неподдельным изумлением.

— Это же вам не по средствам! — воскликнула она. — Папа всегда говорил, что содержание этого особняка очень дорого. В Эйвонсдейл-хаузе должно работать не менее дюжины слуг!

— Я знаю это не хуже вас, милочка, — процедил сквозь зубы граф Герберт, — но я закрою это имение, оставив здесь самый маленький штат — на случай, если надумаю как-нибудь летом приехать сюда с гостями.

Заметив, как окаменело лицо Манеллы, он примирительным тоном добавил:

— Вы же понимаете, что я должен произвести впечатление на будущую невесту, показав ей фамильное гнездо графов Эйвонсдейлов!

Дядя Герберт пробыл в Лондоне долго. У Манеллы даже забрезжила надежда, что ее взбалмошный опекун отказался от своей нелепой затеи и все может остаться по-прежнему.

С другой стороны, Герберт, возможно, обнаружил, что найти богатую невесту при его сомнительных достоинствах труднее, нежели он рассчитывал.

И вдруг вчера, без предупреждения, будто снег на голову, граф Герберт приехал.

Лишь только он объявился в сельском особняке, Манелле захотелось стать маленькой и незаметной и спрятаться подальше от своего «благодетеля», которого она ни капли не любила и искренне презирала.

Девушка привыкла считать Герберта, как мысленно называла его по примеру отца, ничтожным и отталкивающим. Эти качества были тем более заметны, поскольку у нее перед глазами был пример отца.

Едва поздоровавшись с ненавистным опекуном, Манелла заметила, что тот одет необыкновенно дорого и модно. Он прибыл в новеньком фаэтоне, запряженном парой отменных, прекрасно подобранных лошадей. По-видимому, ему все-таки удалось заполучить в невесты какую-нибудь особу с богатым приданым.

Для всех обитателей дома это было бы облегчением, ведь, поправив свое состояние, Герберт Эйвонсдейл забыл бы об их существовании и едва ли стал бы часто наведываться в сельский особняк.

Известие, сообщенное столичным гостем — вопреки здравому смыслу Манелла все никак не могла признать в нем хозяина, — будто пушечным залпом развеяло остатки ее спокойствия.

Манелла понимала, что должна срочно принять какое-то решение, но никак не могла собраться с мыслями.

Флэш разлегся на полу у ее ног.

Чтобы успокоиться, девушка опустилась на колени подле своего любимца и обняла его за шею. Пес радостно прильнул к ней, с готовностью отзываясь на ласку.

— Я не могу расстаться с тобой! Не могу… — повторила Манелла прерывающимся от горя голосом. — Все говорят, что лорд Ламберн жестоко обращается со своими собаками и лошадьми. Ох, Флэш, мой Флэш! Как же я буду спать по ночам, зная, что ты сидишь в холодной псарне, скулишь, не понимая, почему тебя бросила хозяйка.

В тот же момент слезы навернулись ей на глаза, но она решительно их смахнула.

— Я должна что-то придумать, найти какой-то выход. Помнишь, как всегда говорил папа? Флэш, миленький, ну, пожалуйста, подскажи, что мне с тобой делать, — жалобно, как маленькая девочка, попросила она.

Умный пес, заметив, как грустна хозяйка, постарался утешить ее как мог и нежно лизнул в нос, а когда Манелла невольно отстранила голову, стал тыкаться мордой в руку, обнимавшую его за шею.

Крепко прижимая к себе пса, Манелла проговорила сквозь слезы:

— Я не могу, не могу потерять тебя! И не желаю выходить замуж за мерзкого старика. Если меня вынудят поехать в Лондон и обвенчаться с герцогом, я, я… умру!

Однако она и сама заметила, что ее патетическая фраза словно нарочно взята из безвкусного любовного романа. Тем не менее девушка была убеждена, что так все и случится, если…

Нет, ничего подобного не случится! Она не расстанется с Флэшем и Героном. Достаточно, что смерть разлучила ее с родителями.

Когда умер отец, Манелле показалось, будто жизнь остановилась. Будущее рисовалось ей в мрачных тонах. Но даже предаваясь страхам, она не могла вообразить для себя столь печальной перспективы.

Кто бы мог предположить, что алчность побудит ее дядю отобрать у нее любимых животных?

Манелла также не допускала мысли, что ее повезут в Лондон, не спрашивая согласия, и заставят выходить замуж по чужому выбору.

— Нет, я ни за что на это не пойду! — воскликнула девушка, резко выпрямляясь. — Не пойду, и все тут, — повторила она уже веселее.

Юность брала свое. В восемнадцать лет невозможно долго предаваться беспросветной тоске. При своей независимой натуре Манелла просто обязана была найти выход.

По тону хозяйки и по тому, что она разомкнула объятия, Флэш пришел к выводу, что его поведут на прогулку, и, радостно залаяв, ринулся к двери.

Глядя на него, Манелла задумчиво произнесла:

— Ну вот, ты сам показываешь мне, что нам делать. Ох, Флэш, какой же ты у меня умница! И как я сама до этого не додумалась?

Она вскочила на ноги и отворила дверь кабинета.

Флэш выскочил первым, Теперь Манелла полностью сосредоточилась на плане побега.

Стараясь держаться спокойно и отмести все сомнения и страхи, она раздумывала над осуществлением своего замысла.

Вполне очевидно, что ей нелегко будет зарабатывать на пропитание.

Кроме того, ей понадобится найти такое пристанище, в котором дядя Герберт ни за что не сможет ее отыскать.

Манелла направилась к себе в спальню. Устроившись перед туалетным столиком, она обратила вопрошающий взгляд к зеркалу, словно ожидая совета от собственного отражения.

Она всю жизнь прожила в сельской местности, в тишине и уединении.

Во время войны соседи почти не общались друг с другом и балов почти не устраивали. Манелла не имела подруг, не общалась с молодыми людьми и никогда не задумывалась о своей внешности, а она расцвела в настоящую красавицу.

Вскоре после того, как похоронили ее отца, Манелла поймала на себе критический взгляд графа Герберта.

— Дядя, мне неловко, что вы так на меня смотрите, — решилась заметить она. — Я что, перепачкала лицо?

— Нет, я просто гляжу и думаю, что из вас выросла красивая молодая женщина, — ответил седьмой граф Эйвонсдейл. — По правде говоря, вы выгодно отличаетесь от других графинь Эйвонсдейл, во всяком случае, как о них можно судить по их портретам. А эти дамы всегда слыли красавицами — каждая в свое время.