перевернул тело атлана на спину.

– Черт, – округлив глаза, сказал он, оценив повреждения взглядом бывалого целителя. – Я…не уверен, Леа.

– Нет, папа, ты сможешь. Я знаю! Мы не можем бросить его, он ведь еще дышит! – эмоционально выпалила девочка.

Мужчина нервно вытер рукавом со лба пот и, расположив ладони над горлом полутрупа, начал вливать ману. На глазах, рваная рана начала закрываться, а хрипы, исходящие от разорванного горла, затухать. Затем мужчина, затаив дыхание, перевел взгляд на виднеющиеся белесые кости на руках и начал вливать ману в места лишенные мяса и мышц.

– Хорошо. Вот так. Ты выживешь, – ласково говорила девочка, поглядывая на работу отца.

Тем временем, мужчина нацелился на вывороченную печень и, запихнув ее вовнутрь, начал восстанавливать орган, попутно осматривая тело, чтобы быстро решить, куда передвинуться дальше.

– Все, я выдохся, – сказал целитель. – Теперь надо отвезти его в избу, а там и мана восстановится. Думаю, к вечеру верну ему пальцы.

– Хорошо, папа, – улыбнулась Леа. – Ты отлично справился.

– Ага, надеюсь не зря, – тихо сказал целитель и, поднявшись, направился к оставленному колесному тягачу с валежником.

Пока мужчина ходил за приспособлением, Леа пыталась рассмотреть лицо спасенного парня, но это давалось ей нелегко, учитывая залитую кровью кожу. Она скромно отводила взгляд от его промежности и задавалась вопросом, как вообще он мог оказаться в этом месте в таком виде.

– Давай погрузим, – сказал подошедший целитель, притащив за собой узкое устройство на одном колесе.

Леа кивнула, и они вместе аккуратно расположили тело на тягач, крепко обмотав его веревкой.

Подняв довольно легкую ношу, отец девочки тяжело вздохнул, переживая о возможных неприятностях, связанных с найденным атланом, но все же побрел в сторону дома. Если бы он был один, он бы прошел мимо, но при дочери он не мог так поступить. Ради дочери он бы спас самого Са-арга.

– Повезло же тебе, атлан, – недовольно проворчал себе под нос целитель, оглянувшись на счастливчика.

…

В один миг мир приобрел краски. Я открыл глаза и спокойно огляделся. Было неприятно и даже больно вертеть головой, поэтому осмотр, в основном, ограничился глазами.

Помещение, которое предстало перед моим взором, напоминало избу из исторических фильмов и, насколько хватало угла обзора, имело довольно скудное убранство. Дверь, стул, кровать и маленький столик под окном. Самого окна я не видел, но белый дневной свет нельзя было ни с чем спутать. На прибитом к двери крючке висело непривычного вида тряпье: подобие толстого свитера с меховым воротником, меховая шапка и варежки.

Как я здесь оказался?

– А? – зазвучал удивленно мой голос.

Я? Кто я?

Я занервничал и сквозь боль и дискомфорт сильнее завертел головой. В мозгу что-то щелкнуло, и я замер, стараясь не двигаться. В комнате друг стало душно.

Покопавшись в воспоминаниях, я не смог в них найти себя, хотя и знал, что такое дом, дерево, люди, животные, смартфон.

Как меня зовут? Как я здесь оказался?

Почему я не помню себя?!

Мне стало страшно, и я захотел подняться с постели, но тело было ватным и плохо слушалось. Еле выбравшись из кровати, я почти рухнул на деревянный пол и на коленях добрался до двери. Не успел я схватиться за ручку, как дверь резко убежала назад, и мои глаза наткнулись на чьи-то ноги, завернутые в подобие домашних тапочек.

– Т-те? Т-те за макту?! Марсо ке паисту! Сон-на, сон-на!** – взволнованно проворчал кто-то сверху.

(**– Что? Что ты делаешь?! Вернись в постель! Быстро, быстро!)

Я резко задрал голову и увидел мужика с недельной щетиной и круглыми толстенными очками, прикрывающими выпученные глаза. В моих же глазах начало темнеть, и я погрузился в небытие…

Второй раз я очнулся уже не так спокойно, мгновенно вспомнив о проблемах с памятью. Открывать глаза не хотелось, и я просто неподвижно лежал, прислушиваясь к окружению.

В комнате было тихо и только за окном, справа от меня, я слышал привычные голоса природы: щебет каких-то птиц, порывистое дыхание ветра и шелест листьев, в ритм накатыванию мягких порывов. Все было таким знакомым и одновременно новым. Я знал названия процессов, которые происходили за окном, и помнил связанные с этим ощущения, но это была просто память. Я не помнил, как чувствует себя кожа, когда ее касается ветер, или как в точности выглядит птица. Память выдавала разбросанные детали, которые я не мог сложить в цепочку, которая была бы безоговорочно принята сознанием.

– Та-а, пере т-тэ буда?*** – услышал я приглушенный дверью девичий голос.

– Леа, нага сон-на! Т-тэ кем’е легка. Нага поран! – прозвучал басистый мужской голос.

– Па та-а! – разочарованно протянула девушка.

– На’! – отрезал мужской бас.

На каком языке они говорят, черт возьми?

––

***– Отец, можно его разбудить?

– Леа, нельзя спешить! Он должен выздороветь. Нельзя тревожить!

– Но папа!

– Нет!

Глава 3

Слова и интонации незнакомцев не были похожи ни на один язык, который я изучал в университете. Я снова машинально подумал о том, чего не мог объяснить словами. Я не понимал, что такое университет, но раз сознание автоматически выплюнуло это сравнение, значит, я должен был быть хорошо знаком с этим понятием.

– Саэ… – вяло протянул девичий голос.

За дверью стихло, и я снова стал окружен лишь звуками за стеклом и своим мерным дыханием. Спать не хотелось, но попытавшись двинуться, я понял, что привязан к кровати. Видимо, прошлая попытка выбраться из комнаты была достаточным основанием, что обездвижить мое тело. Что ж, все равно я не представлял, куда идти и где я вообще. Может быть, я в каком-то забытом богами поселении в лесах Амазонии?

Ладно, нужно подвести хоть какие-то итоги.

Для начала, я не помнил свое имя, внешность и биографию. Я мог называть некоторые вещи, события и процессы, описать действие которых не получалось. Есть ли у меня семья? Жена? Дети, в конце концов?

Пусто. Очень странно знать и не знать.

Я очень хорошо помнил города, дороги и транспорт. Мог прямо сейчас вызвать такси и отправиться в кафе на парк Сайн (там всегда был отменный десерт). Но я не мог описать, как выглядит такси. В целом, я понимал, что это транспортное средство, перевозящее людей, оно состоит из металла и колес, гудит и пылит, но эти детали не складывались в общую картинку. Мозг – странная штука.

Захотелось почесать нос, но руки были привязаны вместе с телом. Изогнув шею, я посмотрел на узлы и вяло ухмыльнулся: детский лепет. Тут же поворочав немного запястьем, моя правая рука обрела свободу, и я с удовольствием