Оказывается, неподалеку сидел другой парень. Круглоголовый, белобрысый. Глаза синие, прищуренные, с хитринкой. Сам среднего роста, худющий.

Спросить у него, кто такой Муромцев? Так ведь будет спрашивать, почему я забыл. Ладно, скажу, что амнезия после удара.

Кстати, как раз с той стороны, где сидел парень, виднелась лестница, с которой я свалился. Ступенек всего пять, ведущих от коридора. Сделаны на совесть, из бетона. Об одну из них я и ударился головой.

— Слушай, я что-то плохо помню после падения, — сказал я парню. — Как зовут нашего тренера?

Парень перевел на меня веселый взор.

— Эге, Денчик, а ты неплохо так приложился. Имя-то свое помнишь?

Я помнил, что моя фамилия Архаров. А имя, значит, Денис.

— Тренера зовут Муромцев Сергей Иванович, — напомнил парень и подсел ближе. — А меня помнишь?

Я вынужден был покачать головой. Потом решил, что раз уж пошла такая жара, то почему бы не идти до конца? И поэтому добавил:

— Я и год не помню, какой сейчас.

Парень покачал головой, поцокал языком. Глядел на меня, как на русалку, выплывшую из океана и спросившую, далеко ли до Гольфстрима.

— Слушай, Денчик и запоминай. Меня зовут Матвей, я с тобой в одном универе учусь. Год сейчас 1971, а живем мы в Москве. Мы находимся в нашем шахматном клубе, называется «Белый ферзь». У нас турнир, для определения участников первенства района. Что еще забыл? Спрашивай, пока я добрый.

Я его слушал, но ответить не мог. На меня накатили воспоминания.

Оказывается, я и в самом деле сделал скачок назад и угодил в чужое тело. Парня звали Архаров Денис Александрович. Восемнадцати лет от роду.

Жил и вправду в Москве. Занимался шахматами, плаванием и гимнастикой. Родители живы и здоровы, я даже увидел их лица.

Вот только он умер, когда поскользнулся, упал с лестницы и ударился головой. А я занял его место. Вот такие дела.

Судя по всему, в шахматах Архаров особо не блистал. Это я тоже вспомнил. Тем более, что в это мгновение Муромцев позвал меня.

— Архаров, пойдем сюда. Лимузинов пусть отдохнет чуть-чуть, а ты немного поиграй с Гольченковым. Это полезно, чтобы травму преодолеть.

Ну, утверждение довольно сомнительное. Но я спорить не стал. Мне и самому было интересно проверить свои силы.

Пропали или нет мои способности? Сейчас узнаем. Я встал и направился к столику с шахматной доской посередине.

— Давай-давай, хотя бы до десятого хода продержись, — насмешливо напутствовал Матвей в спину.

Глава 2. Удачный дебют

Волноваться не о чем. Как только я уселся за стол, на ум сразу пришли все возможные комбинации. Я отрабатывал их последнее время.

Наверняка здесь, в 1971 году, о таких ходах еще и не слыхали. Я поглядел на соперника. Долговязый парень с круглой головой. Крупный нос, толстые губы. Он посмотрел на меня с улыбкой превосходства.

— Ты уже очухался после падения, Денис? — пренебрежительно спросил он. — Может, тебе дать ферзя для форы?

Вот ведь уродец. Он уверен, что сейчас вздрючит меня, как Тузик Жучку. Да, как я помнил, мой предшественник в этом теле показывал не самые блестящие результаты. Так, середнячок.

Но сейчас вместо него самонадеянному гордецу противостоит совсем другой Архаров. И я дал себе слово надрать наглецу задницу.

— Не забывайся, Яковлев, — одернул парня Муромцев. — Ты всегда должен быть настороже. Никогда нельзя недооценивать противника. Даже заведомо слабого.

А вот это правильно. Это и мне самому урок. Нельзя задирать нос. Может так случиться, что этот долговязый — шахматный гений. И мне самому надо быть готовым к отчаянной битве.

— Обойдемся без фор, — сказал я и насупился. — Только, я сыграю белыми.

Яковлев пожал плечами. Снисходительно простер руку над доской. Будто одолжение делал.

— Пожалуйста!

Но тренер покачал головой.

— Никаких фор, я сказал. Даже несмотря на то, что у тебя самый высокий в клубе рейтинг, Яковлев. Будем кидать монетку. У кого орел, у кого решка?

Я всегда выбирал решку. И не успел Яковлев сказать и слова, как я выпалил:

— Решка!

Мой соперник кивнул. Муромцев достал пять копеек, кинул, поймал, показал нам. Мелькнула лицевая сторона. Я выиграл. Ну что же, надеюсь, это хороший знак.

— Ничего, Антоха Диньку с закрытыми глазами под орех разделает, — сказал кто-то в толпе зрителей.

Надо же, у него масса поклонников. Ладно, посмотрим. Вокруг и в самом деле собралось несколько десятков человек. Почти все поглядывали на меня, как на мелкого комара, зудящего над ухом. Как на досадную помеху. Ну, держитесь, субчики.

Тренер проверил часы рядом с доской. Кивнул мне.

— Все, готово. Начинайте.

Отлично. Я уселся поудобнее на жестком деревянном стуле. Окинул взглядом шахматную доску с ровными шеренгами фигур. Бросил взгляд на соперника.

Взял пешку, бросил вперед, в бой. Ударил по часам. И, как всегда, полностью сосредоточился на сражении. Начисто забыл об окружающем мире.

У меня ведь как всегда получается. Еще с раннего детства. Когда я сажусь за доску и погружаюсь в игру, шахматные фигурки оживают в моем воображении. Это кажется бредом, но это так.

Шахматы становятся настоящими бойцами. Живыми и готовыми к битве.

Пешки — это пехота. Вооруженная копьями и щитами. Иногда короткими мечами, как гладиусы римских легионеров.

Ладьи — это боевые колесницы. Ратха, как называли их индусы, прародители шахмат. Эти атаковали врага стрелами, а еще рубили острыми лезвиями серпов, расположенных на осях колесниц.

Кони, само собой, конница. Обычно это тяжелая кавалерия. Катафракты, закованные в доспехи.

Ну, со слонами и так все ясно. Хасти на языке индусов. Огромные бронированные животные. Стояли рядом с королем и ферзем, трясли хоботами, пронзительно трубили.

Кстати, вместо короля в моем воображении был богато одетый раджа. А ферзь — это его советник, визирь. В роскошном золотистом халате и с белым тюрбаном на голове.

Впрочем, иногда картинка менялась. Воины становились средневековыми рыцарями или японскими самураями.

Сама шахматная доска тоже менялась. Воображение у меня — дай бог каждому. Поле битвы казалось равниной, лугами, пустыней или лесистой местностью. По-разному.

Я раньше часто думал, почему мне все это видится. Потом, после мучительных раздумий, понял. Дело в том, что у меня развитая игровая интуиция.

И вот, чтобы оправдывать ходы, сделанные как будто по наитию, мой мозг придумывает эти красочные картинки. Хотя на самом деле, интуиция — это лишь плод долгой кропотливой работы над собой. Она приходит с опытом. И оттачивается, как лезвие ножа.

Вот и сейчас все произошло, как раньше. Фигурки зашевелились передо мной. Закричали победный клич, указывая кончиками оружия на врага. Те вопили в ответ.

Пехотинец, которого я бросил вперед, угрожающе потряс копьем. Ну-ка, поглядим, какой ход сделает вражеский полководец.

Вообще, надо знать, что исторически в шахматах сложилось три стиля.

Первый — это атакующий. Его приверженцы