Марианна с недоумением уставилась на галерею фотографий и ахнула, когда поняла, что именно видит. Эта была ее собственная страница в фейсбуке. Альбом студенческой поры: праздник в арт-клубе, где Марианна три года назад подрабатывала за стойкой бара.

Директор клуба был большой затейник. В тот вечер он устроил День Нептуна. Все сотрудники оделись русалками, моряками и водяными, нацепили смешные парики, раскрасили лица и пели песни про бригантины, каравеллы и морского дьявола, к которому ушла шальная морячка. В танцзале установили бассейн, работали фонтаны и генераторы пены.

Вот и она, Марианна – смуглая, красивая, в закрытом купальнике и зеленом парике, демонстрирует на камеру рыбий чешуйчатый хвост из органзы и проволоки. Хвост крепился к талии и ужасно ей мешал – цеплялся за все подряд, но было весело, она вместе с девчонками выходила на сцену и отплясывала танец русалок.

Хорошее было время! Марианна вздохнула.

– Как вы это объясните, Марианна Георгиевна? – обманчиво ласковым голосом повторила вопрос директриса.

– Это мои студенческие фотографии, – ответила Марианна, с каждой секундой недоумевая все сильнее.

– Почему вы не сообщили родителям, что в студенчестве работали в стриптиз-клубе девочкой по вызову? Если бы мы знали заранее, сразу бы потребовали от руководства не допустить вас к классу, – вдруг ласково сказала из своего угла мамаша Лялечкина и улыбнулась ледяной улыбкой.

– Что?! Девочкой … по вызову? – Марианна никак не могла взять в толк, в чем ее обвиняют. И эта Лялечкина… она собирается не допустить ее к классу? Что за бред?

Директриса посмотрела на Марианну с отвращением. Показалось, что она сейчас выгонит ее из кабинета, а потом вызовет родителей в школу.

– Простите, но сложно подобрать иное слово, когда у вас на весь белый свет выставлена эта вакханалия, – сообщила директриса.

Щеки у Марианны налились жаром.

– Я работала в клубе «У бродячей собаки» баристой – ну, то есть кофеваром. Буфетчицей, – улыбнулась Марианна, но женщины смотрели на нее пустыми глазами.

–  Иногда помогала в подтанцовке, – поторопилась добавить она. – Я пять лет занималась в школе бальных танцев, у меня даже грамоты есть! У нас не было в клубе никаких девочек по вызову, вы что, Эльвира Вадимовна! Клуб открыт при Дворце Культуры. Это вечеринка для подростков, там аниматоры работали, знаете, как было весело!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Марианна путано объясняла, давясь словами, а Эльвира Вадимовна слушала ее с бесстрастным лицом и изучала точку чуть выше Марианниного правого уха. Была у директрисы такая манера – смотреть сквозь человека и молчать. Иногда добавлялись постукивание по столу пальцами и приподнятая правая бровь. Виновный сразу начинал блеять и оправдываться. Именно это и произошло с Марианной.

– Вы понимаете, милочка, что к вам на страничку заходят ученики и их отцы? – опять вступила в разговор нежная Лялечкина. В ее голубиный голосок добавились стервозные нотки. – Вы понимаете, какие мысли у них возникают, когда они обнаруживают своего учителя в таком непотребном виде?

– Да почему непотребном! – вскричала Марианна.

– Да потому! – отрезала Лялечкина, наливаясь багрянцем и сверкая синенькими глазами. – У вас там, прости господи, титьки наружу, лицо размалевано, как у потаскухи!

Лялечкина выговорила последнее слово визгливым бабьим голосом, отчего оно прозвучало особо гадко.

Марианна ахнула и прижала руки к щекам. Ее что… только что оскорбили? Назвали… нет, невозможно!

– Полина Алексеевна! – директриса сморщилась и укоризненно покачала разошедшейся родительнице головой. – Я понимаю, что вы взволнованы и недовольны, но… давайте оставаться вежливыми.

– Я не собираюсь терпеть оскорбления, – пробормотала Марианна под нос, но ее не услышали.

– Эльвира Вадимовна, вы должны принять меры, – потребовала Лялечкина, нервно заправляя за ухо обесцвеченный локон. –  Видите, она не понимает. Да что это такое!

Она перевела пылающий негодованием взгляд на директрису. Та обреченно вздохнула и открыла папку.

– Марианна Георгиевна, вы читали кодекс профессиональной этики педагогов, который выпустил городской комитет образования?

– Да, – тупо ответила Марианна.

– Сомневаюсь. Позвольте процитирую… «Своим поведением педагог поддерживает и защищает исторически сложившуюся профессиональную честь педагога…». И вот, слушайте! «...педагогам запрещено размещать в сети интернет информацию, которая может навредить ребенку. В частности, это относится к размещению на личных страницах в соцсетях материалов порнографического характера, пропаганды употребления алкоголя, наркотических и запрещенных веществ, ненормативной лексики».

– Я помню этот параграф. Если вы залезли ко мне на страницу, то видели, что ничего такого там нет. Я совсем не пью и не курю. И не использую… ненормативную лексику,  – слова давались Марианне с трудом.

Все происходящее напоминало бред, в голове у нее все смешалось, в груди горело. Она понимала только одно: ее ругают, и ругают зря. Оправдываться не надо, она ни в чем не виновата! Но руки дрожат, глаза начало щипать, и хочется закричать, стукнуть кулаком по столу, выкрикнуть обидные слова противной Лялечкиной, а потом уйти, хлопнув дверью, и будь что будет!

– Нет? Нет?! – Лялечкина подалась вперед и ткнула пальцем в монитор. – Да это и есть самая настоящая порнография! Вчера я застала мужа, когда он рассматривал ваши фотки! Он любовался, как вы крутите задницей, прости господи!

Она часто задышала, но потом взяла себя в руки.

– Марианна Георгиевна, вы здесь выглядите, как падшая женщина, – сказала Лялечкина своим обычным воркующим голоском и победоносно закончила: – Вас нельзя допускать к детям. Скажите ей, Эльвира Вадимовна!

– Скажу, – сухо парировала директриса.  – Марианна Георгиевна, я вынуждена просить вас написать заявление по собственному желанию. Вы порочите честь школы.

Марианна не сразу поняла, что ее просят сделать.

– Хорошо, – пожала она плечами, – я уберу эти фотографии. Хотя это неправильно. У меня есть и фотографии с пляжа – их что, тоже убрать?

– Можете убирать, можете не убирать, нам это безразлично, коль скоро вы не будете нашим педагогом. Как только напишете заявление и я его подпишу, можете не отрабатывать положенные две недели. Анастасия Степановна охотно согласилась взять ваш класс и ваш проект… ну, тот, экологический, заграничный, по обмену. Мы уже и документы на нее начали оформлять. Надеюсь, вы извлечете нужный урок из этой ситуации и впредь будете осторожнее делиться с посторонними деталями своей насыщенной личной жизни.