– Заткнись! – не оборачиваясь, рявкнул Учитель и улыбнулся…

Игорь знал, почему ему улыбаются. Его хотят вывести из себя. Так хочется достать в полете это доброе тренерское лицо.

– Ну что, еще…,– начал Учитель, но на него уже летел в прыжке соперник.

Не хватило доли секунды, чтобы достичь цели, как Игорю в лицо врезалась босая пятка. Грохнувшись на пол, Кропоткин отжался от пола, намереваясь вскочить… На его затылок обрушился жесткий удар, и парень, уже почти потеряв сознание, закувыркался на полу, инстинктивно пытаясь уберечься от добивающего удара. Подняться на ноги ему помог безжалостный удар ногой в лицо. Игорь, уже ничего не соображая, по инерции выпрямился. Последнее, что он увидел, – это холодные глаза соперника и… почувствовал удар в челюсть. Хороший удар, от души, с расстояния двадцати сантиметров. Лучшая дистанция для нокаута.

Кропоткин уже не видел, как Учитель нажимал ему «оживляющие точки» на лице.

– Если тебе нужна драка, то иди на улицу, – сказал тогда тренер. – Если ты хочешь убивать, то иди в армию. Я здесь учу защищать себя и других. Если ты до сих пор этого не понял, то лучше не приходи на мои тренировки. Никогда. Я бойца из тебя делаю, а не убийцу. Подумай, пока есть время.

Все эти сцены мгновенно прошли перед глазами Кропоткина. Увидев тренера после долгой разлуки, он не знал, что сказать. После того спарринга не прошло и месяца, как его забрали в армию. Он так и не попрощался тогда. Стыдился. А потом учебка, спецназ, тренировки, учебные задания, спецтренировки, боевые задания и… первые убийства. Учитель оказался прав.

Тренер, словно понимая, что происходит сейчас в душе у парня, молча шагнул к нему и после приветствия, крепко обняв, сказал:

– Давно тебя здесь не было. Так хотелось поговорить с тобой. Извиниться.

– Извиниться? – изумился Игорь. – Это я должен извиняться, а не Вы.

– Я тогда погорячился, котенок, – начал Учитель.

– Я уже не котенок. Я – Гепард, – улыбнулся парень. – Не надо извиняться, Тренер. Я тогда глупым был. Это оказался самый ценный урок в моей жизни. Я потом часто его вспоминал.

– А отыграться не хотелось, а?

– Хотелось, конечно. Особенно в первое время, – честно признался Кропоткин. – Но потом многое изменилось. Вы оказались правы, Учитель. Я стал убийцей. Государственный киллер. Орудие убийства. Меня приучили к крови.

– Тогда почему ты Там не остался? – спросил тихо тренер.

– Не хочу смертей. Хочу учить детей. Поеду в деревню. Открою спортивные секции…

– Тяжело будет, с твоим-то характером, – задумчиво произнес собеседник. – Ты же у меня всегда за справедливость боролся. А нынче в почете только деньги да шмотки. Нелегко тебе придется. Хотя, впрочем, был бы любимый человек рядом. Да, кстати, а почему ты один? Где та подружка, перед которой ты тут часто свои умения демонстрировал?

– Нет больше Иры. Погибла. Попала под машину, – глухо сказал Кропоткин и замолчал.

– Прости, я не знал, – извинился Учитель. – У меня сейчас тренировки. Поможешь мне? Устроим показательные выступления для ребят. Помнишь, как твой выпуск хлопал двум пограничникам, на «показухе»? Пойдем, покажешь ребятам, к чему им надо стремиться. После тренировок поговорим. Добро?

– Ладно, тренер, уговорил, – широко улыбнулся Кропоткин, шагнув в тренерскую раздевалку.

7

Шоу такого масштаба в секции еще не проходили. Кропоткин переоделся в «камуфляж», и начался «бой». В ход пошли цепи, палки, ножи, мечи, нунчаки… Никакой репетиции. Полный контакт. Оба бойца хорошо чувствовали реакцию друг друга и не ошибались. Новые ученики секции, затаив дыхание, смотрели на смертельные, но красивые движения и в душе надеялись научиться двигаться точно также.

После тренировок Игорь провожал Учителя до дома.

– Расскажи, как прошла «прописка» в части, – попросил тренер. – Наверное, намяли тебе бока, да?

– А я тайком тренировался в учебке, по ночам. Отрабатывал удары в кирзовых сапогах, – улыбнулся парень. – Нас, «салаг», потом выстроили на плацу, и сержант сказал так: «У вас есть выбор: или выжить, или умереть. Выживете – молодцы, если нет, то и хрен с вами, других найдем». А «деды» стоят, улыбаются. В общем, нашему призыву досталось, только двое не пострадали: я и Живчик. Он до армии изучал «русский стиль». Гибкий парень, как змея. Жаль, что прозевал при «прописке» кирзовый каблук под колено. Ну, а я…

– Да тебя, наверное, и окружить не смогли, – рассмеялся Учитель. – Ты кличку «Кот» получил еще в моей секции, за свою прыгучесть. Хорошо, что ты акробатикой с детства занимался. Ну, а дальше? Извини, что перебил.

– Да я «вырубил» шестерых «дедов» в спарринге, и меня тут же забрали в спецотряд. Там меня уже «прописывали» инструктора по «рукопашке». Тех хлебом не корми – дай кулаками поработать. У них целая тактика боя есть, как вчетвером, вшестером против одного драться. Разные уровни атаки, подходы, отходы и перекрытия. Короче, «отметелили» меня тогда хорошо. Это для того, чтобы я не зазнавался. Разное было… Все сразу и не вспомнишь. Спецтренировки, например. Если ошибся в движении, то получи заряд током. Ошибся снова – получи еще раз. У нас все быстро учились. Через собственную боль быстро доходит. Или забросят неизвестно куда и устроят за тобой охоту. МВД, ГБ, ГРУ– всех натравят. Выживай как хочешь. Я помню, в ледяной воде сидел, чтобы от погони уйти. Чуть воспаление легких не подхватил тогда. В общем, веселое времечко.

– Но почему тревога в голосе, Игорь? – тихо спросил собеседник.

– Я перестал понимать многие вещи. Все перевернулось. Я привык жить в опасности, быть, как взведенная пружина. Действую иногда как робот. Я просыпаюсь и засыпаю, как прикажу себе сам. Резко реагирую на события, даже жестоко. Того, чем я раньше гордился, теперь боюсь. Боюсь, что могу поступить жестоко там, где этого не нужно. Понимаете, я привык к войне, к взведенным нервам, к стремительному броску. Не знаю, смогу ли сдержать в себе все это.

– Ты только не обижайся, Игорь, но послушай, что я тебе скажу. Тебе нужна женщина. Секс. Тебе нужно выплеснуть эмоции. Нельзя все держать в себе. И самое главное – будь самим собой. Здесь мирная жизнь, Гепард. Ты побывал в «горячих точках». Я знаю, тебе запрещено говорить об этом. Просто я хорошо знаю, как проявляется этот «военный синдром». Он выражается во всем: в походке, в движениях, во взгляде. Сейчас ты подсознательно ищешь укрытия на случай внезапной атаки. Ты готов нырнуть вон за тот куст. Я сам прошел через это, Игорь. Все это временное явление. Тебе просто нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что рядом не стреляют.

– Я воевал в Африке. Трехдневная сверхсекретная операция…,– начал говорить тихо парень, но Учитель его перебил.

– Нельзя говорить, значит нельзя, – сурово проговорил он своему ученику. – Тебе просто нужно время, чтобы привыкнуть к мирной жизни и забыть о прошлом.

– О прошлом? – переспросил Игорь.