Для меня было весьма приятно писать это короткое, очень личное предисловие к книге Розенберга не только по причине того, что его теория чрезвычайно для меня убедительна, как и другие известные его открытия в психоанализе, но также потому что она дает мне ощущение, что сам я уже достаточно давно размышляю подобным же образом. Не является ли это признанием того, что, когда появляется возможность открыть некую правду, возникает также желание разделить эту правду с другими? Тогда, по меньшей мере, мы говорим себе, что у нас общие научные интересы.

Именно тут мне необходимо удержаться и не поддаться соблазну ввязаться в нарциссический дрейф, который грозит испортить предисловие, – говорить о Розенберге большей частью как об авторе, представляя его идеи лишь для того, чтобы предъявить собственные. Я также мог бы – этому есть множество примеров – долго объяснять, каким образом его идея о том, как мазохизм участвует в формировании Я, дополняет мою собственную модель первичного Эдипа, или же представить мою собственную теорию генерализированного реверсирования как частную форму отрицания; будьте уверены, я этого не сделаю. Все же в данном случае я чувствую, что наши способы психоаналитического мышления достаточно близки и что у меня с ним есть и разногласия ровно в таком количестве, чтобы завязать интересный научный спор.

Этот спор мы вели достаточно живо весь 1987 год, на протяжении которого он согласился принять участие в моем семинаре по изучению статьи «Влечение к смерти и отрицание». Эти дискуссии несколько изменили некоторые мои подходы (такова была их участь) и позволили мне впоследствии квалифицировать некоторые утверждения менее резко. Нужно ли говорить, что, когда я читал его книгу, мне показалось, что те дискуссии также несколько изменили некоторые из его предположений (убедили ли его дискуссии?), в частности, по поводу исторического отношения между влечением к жизни и влечением к смерти, а также по поводу того, что касается связывания влечений. Это еще раз доказывает всем нам, что дискуссии могут быть плодотворными, особенно они становятся таковыми в тех случаях, когда между дискутантами существует достаточная близость.

Помимо того, что Бенно лично мне предоставил удовольствие написать предисловие к данному изданию, он также щедро одарил директора серии изданий «Монографии по психоанализу», согласившись опубликовать свой труд в этой серии, тем самым открывая секцию исследований. Такое начинание кажется мне добрым знаком. С самого начала я считал, что представленная работа может считаться хорошим началом для труда, который будет расширяться и развиваться, то есть следующие сочинения будут имплицитно или эксплицитно, настраиваться на монографию Бенно Розенберга. Его труд является событием в мире психоанализа; он надолго останется эталоном для других.

Клод Ле Ген

Предисловие к русскому изданию

Когда нас уже не будет, воды и дремучий лес шуметь здесь не перестанут, они будут шуметь глухо и грозно из века в век, напоминая о нас, не называя нас по имени.

Без зримого или, на худой конец, призрачного присутствия смерти – что за любовь?

Вниманию читателя предлагается текст малоизвестного русскоязычному читателю автора – Бенно Розенберга. Б. Розенберг – психоаналитик, член Парижского психоаналитического общества, его теоретическая позиция считается достаточно спорной, с первых публикаций его работы вызывали у коллег многочисленные дискуссии. Эти дискуссии достаточно скоро перешли в полноценный семинар, а позже в целый номер «Вестника Парижского психоаналитического общества», в котором обсуждались вопросы, связанные с интеграцией в общую психоаналитическую теоретическую ткань основных принципов второй теории влечений Фрейда. Эта теория окончательно не утвердилась; если психоаналитики к ней обращаются, то это всегда происходит с некоторой сдержанностью.

О вкладе Б. Розенберга в понимание этой теории мы узнали от Клода Смаджа, директора Института психосоматики им. Пьера Марти; и сам тон изложения его мнения не оставлял места для сомнений по поводу адекватности и необходимости этой теории для понимания психического функционирования субъектов с оператуарным мышлением, более того, по мнению Клода Смаджи, только подход с позиций второй топики и второй теории влечений способен объяснить все превратности такого специфического функционирования. Позже это мнение подкрепила теория негатива Андре Грина, которая также может быть понята лишь с теоретических позиций второй теории влечений Фрейда.

Данная книга состоит из нескольких статей, созданных автором на протяжении ряда лет по одной теме; их общее название – «Мазохизм смерти и мазохизм жизни» – вызывает, по меньшей мере, профессиональное любопытство.

Нам известно, что научный интерес каждого специалиста кроется в его личной истории. Судьба Бенно Розенберга особо не выделяется среди историй жизни других европейских интеллектуалов. Чем же определяется его желание исследовать мазохизм? Если сместить акцент с первоисточника, а именно с признания Фрейда, что явление мазохизма подтолкнуло его к развитию первой теории влечений, которая мазохизм не объясняла, то можно предположить, что корни особого интереса Розенберга к мазохизму кроятся в его происхождении. Он родился в центре Европы, в Румынии, там прошли его детские годы, и туда в свои зрелые года он возвращался в качестве преподавателя и проводил семинары для будущих психоаналитиков. Народ, в среде которого формировался Розенберг, обладает удивительной историей, которая настолько фантазийно воспринимается, что отличить, где правда, а где выдумка, иной раз невозможно, и, быть может, именно поэтому история о главном вампире человечества родилась именно там. Также весьма специфичны основополагающие мифы этого народа. Основополагающие мифы отображают бессознательные конфликты и стремления целой народности. Миф как способ проективного творчества является общей формой человеческого бытия, обеспечивающей целостность картины мира, той неразложимой формой, которая определяет направленность человека к миру.

Содержанию мифов нет прямого соответствия в реальности. Оно не берется непосредственно из внешнего мира, не дается через прямое чувственное восприятие. Это содержание, по существу, образует новый мир наряду с уже существующим реальным. И конечно, крайне важно понять, как созидается этот мир, что представляет собой тот мыслительный процесс, который творит его. Нам нужно дать ответ на вопрос, который поставил один из авторов Ригведы: «Откуда родилась божественная мысль?». Обращение Фрейда к мифологическому материалу предопределило «герменевтический» поворот в рамках исследования психических патологий от теории «сексуальной травмы» к теории фантазмов. Миф, представляемый в качестве фантазматической реальности, конституированной по типу сновидения как столкновение сознания и бессознательного, становится для психоанализа фундаментальной антропологической