Произошел кровопролитный бой, во время которого случайно был убит Досий, а Колпа, убив сторожившего его служилого человека, бежал к своим. В результате боя – 50 русских было переранено «больно», так что не в состоянии были даже уйти далеко от острожка. Они заперлись в юртах и должны были выдержать трехдневную осаду. На третью ночь им удалось незаметно бежать из юрт. В течение десяти дней они шли в полном вооружении, в куяках (защитных доспехах), пока не добрались до острожка на Умлекане, добрались израненные, без аманатов, без продовольствия, на которое рассчитывали их товарищи. Понятно, что Поярков встретил их далеко не приветливо. «С добычею ли пришли?» – был первый вопрос к ним. «Не только что с добычей, и свое потеряли», – отвечали те. Дело было в январе: предстоял голод до поздней весны, когда вскроется река и будут доставлены припасы, оставленные на Гономе. Имевшийся хлеб разделили между служилыми людьми; пришлось по 30 фунтов на человека. Стали есть сосновую кору и коренья. Положение ухудшалось тем, что последний аманат Доптыул, хотя его и держали в оковах, все-таки ухитрился бежать, и туземцы стали нападать на русский лагерь. Нападения их, впрочем, были отбиты, и трупы убитых дауров валялись на лугу перед острожком. В острожке, между тем, голод принял ужасающие размеры; запасы вышли совершенно, люди стали помирать. Тогда Поярков начал говорить своим сотоварищам: «кому не охота в острожке с голода помереть, и они б шли на луг к убитым иноземцам и кормились, как хотят». Человек десять послушались его совета, выбрели из острожка и питались трупами врагов. Голод доводил до жестокости. Те служилые люди, которые оставались с Поярковым в острожке, потребовали, чтобы их товарищи, питавшиеся на лугу человеческими трупами, были обысканы, и у них были отняты и поделены остатки продовольствия; беспощадно отобрали у этих несчастных у кого фунт, у кого два, у кого три муки. Когда снег стаял и появилась трава, изголодавшиеся казаки набросились на «корень травный», но и тут случилось несчастье. Двое служилых людей вышли на луг; одному из них занеможилось, и его товарищ развел костер, чтоб его обогреть; от костра загорелась трава, луг выгорел, и русские лишились последнего средства пропитания. Озлобление голодавших казаков достигло высочайшей степени. Пояркова стали упрекать в том, что он повел людей на верную смерть. «Не дороги мне служилые люди, – отвечал цинично Поярков, – десятнику цена десять денег (пятачок), а рядовому два гроша». Стали говорить, что он нарочно велел поджечь луг, чтоб поднять цену на сбереженный им хлебный запас; верили и подобному вздору. Когда, наконец, приплыли суда с запасами, то с голоду успело умереть 40 человек.

Река Зея Совр. фото

Собравши свой поредевший отряд, Поярков пустился в дальнейший путь вниз по Зее. Он плыл по местности довольно густо населенной племенами дауров. По берегам тянулись хорошо обработанные пашни, виднелись табуны коней и стада коров; но жители не позволяли теперь русским высаживаться на берег, обзывали их «погаными людоедами». Достигнув устья Зеи, Поярков послал вперед для разведок отряд из 26 человек. Здесь обитал народ, родственный даурам, – джючеры[1], ничем не отличавшиеся по образу жизни от дауров, как и они, занимавшиеся земледелием, скотоводством и охотой, и, как они, платившие дань китайскому императору. Джючеры внезапно напали на стоянку разведчиков и перебили их всех; уцелело только два человека. Они и принесли известие о катастрофе Пояркову, который стоял всего в полпути от места погрома, но не подозревал о происшедшем.

Дючеры в XVII в.

Наконец, экспедиция выплыла в Амур и направилась вниз по течению к морю. Четыре дня плыли по стране, населенной пашенными джючерами и достигли страны ачанов или натков, по которой ехали две недели. Ачаны и по языку, и по образу жизни ничего не имели общего с даурами и джючерами. Культурное состояние их было гораздо ниже. Казаки не нашли у них ни пашен, ни огородов. Не существовало у них и скотоводства, если не считать разведения свиней; вместо лошадей они пользовались для езды собаками. Питались они почти исключительно рыбой, которой изобиловал Амур (казаки сравнивали эту реку с Волгою по качеству и обилию рыб – стерлядей, осетров и т. д.). Рыбу они не солили, а вялили на солнце и в течение зимы исключительно жили заготовленными таким образом запасами; из рыбы же они выделывали масло, служившее для освещения их хижин. Рыба доставляла ачанам не только средство прокормления, но и одежду. С необычайным искусством выделывали они рыбьи кожи, раскрашивали их в разные цвета, кроили и сшивали посредством тоненьких ремешков, сделанных тоже из рыбьей кожи. Это дало повод китайцам прозвать как ачанов, так и их соседей гиляков Ю-пи-тадзе, т. е. «жители северных стран, одевающиеся в рыбьи кожи». Ачан с серебряным кольцом в носу и несколькими большими кольцами в каждом ухе, с волосами, собранными в пучок на макушке, во многом походил на настоящего дикаря; но китайское влияние проникло и сюда, и свою одежду из рыбьей кожи он шил по манчжурскому покрою, придавая ему лишь несколько больше пестроты. Ближе к Китаю ачаны подчинялись еще сильнее культурному воздействию своих соседей: брили голову, переставали носить кольца. Ачанские женщины украшали подолы платьев монетами и бубенчиками, а волосы сплетали в косы и увешивали перстнями, маленькими зеркальцами и другими безделушками, которые привозились к ним китайскими купцами. Хижины наиболее богатых ачанов были убраны снаружи орлиными перьями; внутри занавесками, постелями и одеялами служили соболиные и лисьи меха.

Плывя далее вниз, Поярков из страны ачанов попал в страну гиляков[2], которые заселяли низовья Амура и Амурское устье. Они, как и ачаны жили почти исключительно рыболовством, бесстрашно выезжая в своих маленьких берестяных лодках в открытое море и достигая в своих рыболовных поездках даже берегов Сахалина, населенного, по их словам, родственным им племенем «волосатых людей» (айносы). На берегу русские видели их бревенчатые юрты и клети без окон, возле которых висели большие запасы сушеной рыбы. Воинственные и свирепые дикари, они еще совсем не подвергались китайскому влиянию, ходили полунагие в одежде из звериных и рыбьих кож, носили кольца в носу и ушах, не брили голов и завязывали в пучок свои длинные волосы. Для езды гиляки пользовались собаками, которых держали по несколько сот и даже до тысячи штук. В гиляцких улусах русские, кроме того, с изумлением увидели ручных медведей, которых туземцы на Амуре до сих пор держат у себя в юртах,