благотворительность закончилась, и появился налог на технологии. Гномы хвастались, что так глубоко ушли под землю, что ни один Старатель их здесь не найдет, а платить пиратам за буровые машины, купленные на рынке за кровные денежки — удел простаков и неудачников.

Но чтобы там гномы не говорили о Детях Неба, Кая больше всего интересовали звезды. Из дорожденных снов он смутно помнил образ сверкающей в темноте россыпи, похожей на кристаллы разбившегося ракушечника. Но представить, как на такой звезде можно построить космическую базу, никак не мог.

— Еще алмазы защищают от удара молнии, — упрямо продолжил любитель алмазов, вернув мысли Кая от звезд в пещеру. — А если на них долго смотреть, любая мигрень или головная боль проходит.

— Ну, знаешь, — фыркнул хозяин. — Когда я на самоцветы пялюсь, у меня тоже настроение повышается. Особенно если это мои камушки. А что касается молний, то в шахте есть вещи и пострашнее. Прорывы вод, например, или газа. И вообще, о чем мы тут спорим? Какое золото, какие алмазы? Все это побрякушки, ими ни детей не накормишь, ни дом не согреешь. А вот как наступит зима, да как отключат генераторы за неуплату техналога, так уголь сразу понадобится. И деньжата польются рекой. Так что, давай лучше ты к нам. У нас тоже новые месторождения имеются. Знаешь Лысую Гору? Мои рудознатцы ее всю в ясность привели. Угольный пласт там мощный, глубокий, и, похоже, закончится антрацитом. Планируем примерно девять этажей забоя, на этой неделе закончим крепи ставить. Ну что, пойдешь к нам?

Любитель алмазов обиженно засопел и надолго припал к кружке, хлюпая пивом. Тиль от души хлопнул его по спине, отчего родственник поперхнулся и заявил:

— Песню петь буду!

Кай обрадовался. Разговоры об угле, золоте и алмазах ему давно наскучили, а гномья песня была веселой и задушевной. Голубоглазый рыгнул и лихо вывел первый куплет:

«Мы славные ребята,

Властители пещер,

И ты, равнины житель,

К нам в горную обитель

Не суй свой тощий хер!»

Тиль грохнул по столу ладонью, похожей на лопату, и гномы грянули припев:

«Да, да, да, да!

Ждет нас жирная руда,

Ждет нас черная руда,

Ждет нас уголь, та-ба-да!»

Певцы сделали паузу, а Тиль, который был уже вдребезги пьян, вдруг забрался на стол и прорычал, заканчивая куплет:

«А проклятых долговязых

Ждет от наших рук беда!»

Никель, будучи обладателем более сильного голоса, чем хозяин шахты, решил привлечь к себе внимание и затянул новый куплет раньше Тиля:

«А если сунешь все же,

Пеняй лишь на себя, —

Тебя мы подровняем,

Тебя мы искромсаем…»

Дальше начиналось самое интересное, и Кай принялся заранее хихикать, но тут низкая дверь с грохотом растворилась, привычно врезавшись в каменную стену, и в облаке угольной пыли возникла могучая фигура Тупэ.

— Генераторы накрылись! — выдохнул он, щурясь от витавшего в воздухе крошева. — Оба!

— Учехоздий! — выругался Тиль, мгновенно трезвея и отпуская волосы Никеля, которого он схватил, собираясь наказать за вмешательство в его, Тиля, пение. — Мы же их в прошлом месяце чинили. Не мог движок сразу на двух машинах заглохнуть!

— А заглох-таки, — пожал плечами Тупэ, с завистью оглядывая остатки ужина. Похоже, поломка главного источника энергии в пещерах его не очень-то волновала. Дежурным полагался паек в виде прессованной каши и компота из грибков — более неудобоваримой пищи Кай не пробовал. Впрочем, с его жизненным опытом в три месяца выводы было делать рано.

— Отсадочная машина? — с надеждой спросил Голубоглазый, но Тупэ безжалостно покачал головой.

— Цепная врубовая?

— Не выжила.

— Нагнетатель воздуха?

— Ничего не работает, — терпеливо повторил Тупэ. — И стенобитный пещеропроходчик, и водяное колесо, и подъемник — все стоит. Ручные буравы тоже сдохли.

— Водоотлив? — как-то растерянно спросил Тиль, но Кай понял, что это уже не вопрос. Наверное, так выглядел скрытый вопль типа «караул».

— Насоса нет, — злорадно произнес Тупэ. — Всю забойную зону через два-три дня затопит. Вода слишком близко от жилы течет. А в главном генераторе, думаю, щетки стерлись. Мы новые покупать собирались на следующей неделе, да, видимо, не судьба. А что со второй машиной произошло, только Калюста знает. Когда издыхала, вибрацию сильную пустила, ну и крепь от этого обвалилась. Потом порода сползла и весь генератор засыпала. Может, конечно, он немного помят, только, мне кажется, там все всмятку.

На мгновение наступила тишина, в которой было отчетливо слышно, как в брюхе Тиля бормочет пиво, пытаясь договориться с мясом и кашей. Молчали недолго. Гномы заговорили все разом, а Кай с тоской погрузился в нехорошие предчувствия: работы будет много, очень много. Если он ненавидел что-то сильнее угля, так это его добычу. Ему ни разу не дали подержать могучий ручной бурав, которым орудовали гномы, зато вволю погоняли по руднику с кайлом и киркой. В воспитательно-образовательных целях, как пояснил тогда Тиль. Сдается, подумал Кай, с завтрашнего дня все гномы будут бегать с кайлом и киркой. Интересно, много они угля наковыряют, если их всего тридцать шесть.

Его взгляд медленно переполз от Тиля, который тер лоб с таким усилием, словно хотел содрать с себя кожу, на чашку с сахаром, прятавшуюся за покрытым сажей котелком. Гномы собирались пить чай. Кай сглотнул и облизал губы.

Он познакомился с сахаром на третий день пробуждения, когда Магний варил брагу, подсыпая в булькающее варево белый порошок с приятным запахом. Сама брага Каю не понравилась, но вот в сахар он влюбился с первой ложки. То, что сахар был дефицитным продуктом, Кай понял, после того как опустошил сладкое содержимое шерстяного мешочка, хранившегося на кухне. Наказание было суровым. Тиль отлупил его метлой — не больно, но обидно, запер на сутки в нужнике, а потом запретил ему есть сахар навсегда. Впрочем, на вторую неделю Кай уже сообразил, что запреты существуют для того, чтобы их нарушать.

Слушая, как Тиль отдает короткие, непонятные приказы Тупэ: починить храповый механизм на колесе подъемника, проверить, не залит ли водой пятый, самый глубокий, ствол шахты и открыть дополнительные ямы-водосборники, Кай медленно положил руку на залитую пивом столешницу и принялся осторожно двигать ее к сахарнице. Он уже рассчитал, что длины руки хватит, чтобы дотянуться до края чаши. Чай после трапезы был, скорее, традицией. Вряд ли кто-то из этих пивных бурдюков сможет влить в себя еще хоть кружку чего-нибудь. Пропажу сахара никто не заметит.

— Кай! — рык Тиля прокатился над столом и уткнулся в дрогнувшую руку, почти коснувшуюся заветной чаши. — Хватить жрать. Отправляйся с Тупэ и Кобальтом, поможешь вытащить буровую из четвертого забоя.

Кай перевел дух,