промасленным шнуром. Впрочем, когда он разглядел рукоять, все стало ясно — она была пластмассовой. Тиль мог сколько угодно рассказывать про золото и алмазы, но Кай, наблюдавший за гномами три месяца, сделал собственные выводы. Что бы там ни происходило на поверхности, но самоцветы и благородный металл ушли в прошлое. Пластик — быстро исчезающий из-за высоких налогов Старателей и тем самым резко набирающий популярность — вот, что сейчас ценилось дороже жизни.

Убедившись, что вся четверка гномов поглощена дракой, Кай осторожно подполз к вещице и, спрятав ее в карман, вернулся к буровой установке. Усевшись на ступеньку, ведущую в кабину пилота, он достал нож и принялся вертеть в руках, пытаясь проникнуться его ценностью. Увы, оружие не впечатляло. Тусклый клинок, поцарапанная рукоять красно-бурого цвета — вся в трещинах и сколах, грязная, ненужная шнуровка. Кай не любил пластик и во время обеда всегда уступал пластмассовые кружки, за которые обычно шли споры, с удовольствием меняя их на стеклянные стаканы. Нож ему тоже не понравился, но, повинуясь интуиции, сунул его во внутренний карман куртки. Пригодится. Вором Кай себя не чувствовал. По суровым законам гномьего царства, вещь, брошенная на пол, становилась собственностью того, кто подобрал ее первым.

Подумав о том, что из-за драки они займутся буровой машиной не раньше, чем через час, он решил вздремнуть. Люди Тиля Голубоглазого вставали рано, ложились поздно, и сна ему всегда не хватало. Повозившись на жесткой ступени, Кай, наконец, нашел удобное положение и приготовился вернуться туда, где, по его мнению, пребывали все гомункулы, когда спали. Такое большое и уютное место, со знакомым запахом и приятным прикосновением, одним словом — родное. Когда-то он был там, но, увы, с каждым днем воспоминания становились все бледнее, словно звезда, умирающая на рассвете.

Кай привычно втянул голову в плечи, стараясь плотнее закутаться в куртку. В пещере было зябко. Неожиданный звук, раздавшийся сверху из темноты, в которой растворялась громада буровой установки, заставил его открыть глаза и пристально вглядеться во мрак. С таким же успехом можно было пытаться разглядеть свое отражение на поверхности покрытого копотью кухонного котла.

В следующую секунду ему на нос шлепнулась тяжелая холодная капля. Недоуменно привстав, Кай смахнул воду с лица, но тут на него приземлилась вторая капля. А за ней третья. Почуяв неладное, он открыл рот, чтобы крикнуть, и едва не захлебнулся в потоке мутной воды, мгновенно вытеснившей воздух из легких. Успев подумать о том, что, когда он просил местных духов послать ему воду для мытья, то не рассчитывал на такую щедрость, Кай потонул в бурлящей пучине.

Его спасло то, что на двери кабины, имелась прочная ручка, за которую цеплялись пилоты, карабкаясь к пульту управления. Схватив ее и с трудом подтянув тело вплотную к холодному боку машины, Кай пополз наверх, передвигая поочередно руки по стальному стержню и чувствуя, как ноги выплясывают чудовищные ритмы, безвольно болтаясь в стихии. И хотя ему казалось, что до кабины пилота он карабкался вечность, все произошло за секунды. Второй раз ему повезло в том, что стекло на дверце оказалось опущенным. Кабина сильно нагревалась, а кондиционер не могли починить из-за отсутствия какой-то детали, которая вдруг исчезла с рынков — поэтому стекло и не поднимали.

Кай втянул мокрое тело внутрь, отметив, что его заветная мечта — побывать в кабине пилота буровой — была исполнена таким же способом, как и желание помыться. В поле зрения мелькнули тусклые экраны, загадочные зеркальные поверхности и армия рычагов, торчащих из стен, пола и даже потолка. В центре этого великолепия возвышались три кресла с шлемами и ремнями. Кай как раз уткнулся лицом в подножие одного из них. Впрочем, рассматривать чудо техники было некогда, к тому же теперь оно было мертвым.

Завозившись на скользком полу и не обращая внимания на боль в лодыжке, которая попала под тяжелую струю, Кай все-таки добрался до окна. Как завороженный, он уставился на лампу ракушечника, застрявшую в стене меж камней и освещавшую картину подземного ада. Сердце стукнуло, пропустило удар, а потом загрохотало так, что заглушило звук хлещущей с потолка воды.

Мощная струя водопада, бьющая как раз в том месте, где он сидел, загораживала обзор, плюясь брызгами и мокрым каменным крошевом. Пол исчез в мутных потоках, а границы грязного озера, разлившегося на месте одного из самых богатых забоев, неуклонно приближались к окну кабины.

«Вода должна уходить!», — отчаянно подумал Кай, высматривая гномов. В то, что поток, хлынувший в узкую горловину тоннеля, где находились гномы, скорее всего, расплющил всех о камни, он не верил. Кай ненавидел Тупэ, не переваривал Кобальта и не уважал Азота с Кальцием, но все обиды испарились, исчезли, словно след грязи, смытый водой. Им овладело мощное, неизведанное ранее чувство, полное эгоизма и первозданного страха. Ему не хотелось оставаться в этой пещере одному — даже на короткое время. Страх одиночества неожиданно оказался сильнее страха смерти.

Наконец, Святая Варвара, или дух буровой установки, или кто там еще покровительствовал шахтерам, ответили на его невысказанные молитвы. В грязном водовороте показалась каска, и к счастью она была не пустой. Сначала Кай подумал, что у Тупэ оторвало голову, и вода швыряет об стены лишь каску со страшным содержимым, но тут гном пришел в себя, и над поверхностью показались руки.

— Сюда, плыви сюда! — закричал Кай, с трудом различая собственный голос. В порыве отчаяния он сорвал собственную каску и швырнул ее в сторону гнома, надеясь, что не утопит того окончательно. Удивительно, но каска шлепнулась в нужном месте. Рука Тупэ, бешено молотящая по воде, стукнулась о ее каркас, гном лихорадочно завертел головой, ища тело, и их глаза встретились.

Когда Кай помог ему взобраться в кабину, гигантские колеса буровой уже скрылись под водой. Кай не знал, сколько времени нужно потоку, чтобы добраться до опущенного стекла и хлынуть в кабину, но надеялся, что пара минут у них есть.

— Азот, Кальций, Кобальт? — выкрикивал он имена гномов, держа за плечи кашляющего Тупэ. Бровь гнома была глубоко рассечена, заливая лицо кровью, но других ран Кай не заметил.

— Все там, — Тупэ махнул рукой туда, где находился тоннель. — Я ведь за тобой пошел, когда прорвало… Думал, заставить тебя ремни крепить, пока мы ребят разнимать будем. О, Калюста, спаситель!

Тупэ тяжело облокотился о колени, опустив вниз голову. Из-за рева воды Кай точно не мог слышать, как капли крови из рассеченного лба гнома, разбиваются о пол кабины, но ему казалось, что они падали с оглушительным