class="empty-line"/>

Пообтрепались его модные костюмы,

Он в драке потерял свой черный котелок.

Хмельные думы были вялы и угрюмы,

Глядел тревожно скандалист на потолок.

Сергей Есенин удивился на закате,

Он постепенно превратился в старика.

Вчерашний щеголь загрустил в ночной палате,

На чистый лист легла кровавая строка.

ВИРТУАЛЬНАЯ ФЕЯ

Появилась ты из лунного мерцания,

Родилась для нового сюжета,

Рукотворный идеал для созерцания,

Трепетность лилового рассвета.

Ты смеялась громко в синеве загадочной,

Куколка в лазурном окаеме,

Мило танцевала на планете праздничной,

Плавала в зеркальном водоеме.

Ты аукала, капризная, багряная,

Хулиганка в чудной юмореске,

Радовалась солнцу, девушка стеклянная,

Загорала в летнем перелеске.

Ты дурачилась, красотка виртуальная,

Фея из прозрачного узора,

Ты, прелестная, невинная, хрустальная,

Шла по синей дымке косогора.

***

Девушка гламурная,

Куколка фигурная.

Модница невинная,

Талия осиная.

Чуточку ревнивая,

Чересчур красивая.

Недотрога нежная,

Гурия мятежная.

Молодая, стройная,

Златовласка знойная.

***

В небосводе ночном засияет луна,

На крутом берегу шелохнется сосна.

Заблестит вдалеке голубая волна,

Незаметно вздохнет в полумгле тишина.

Поплывут по реке полевые цветы,

Ты светло загрустишь без девичьей фаты.

Лодку мягко качнет небольшой поворот,

Я веслом расплещу целомудрие вод.

Засверкает роса на резной бахроме,

Песню ты запоешь на пурпурной корме.

Ты ладонью своей отодвинешь кусты,

До утра простоишь чудной статуей ты.

Поцелует ольха серебристую грудь,

Дуб на матовый бюст не посмеет взглянуть.

От улыбки твоей я сегодня умру,

На фигуре святой я сорву мишуру.

Я задену рукой перламутровый стан,

Я тебя окуну в первозданный туман.

Растворится легко пенный след за бортом,

Совершенство твое не исчезнет потом.

МАРСИАНКА

Ожила марсианка на прекрасной земле,

Статуэтка стояла в перламутровой мгле.

Шелковистые кудри отражала река,

Серебристую ветку задевала рука.

Незаметно сверкали на траве янтари,

Незнакомка дрожала в переливах зари.

Грациозная роза расцвела на полдня,

Белокурая фея увидала меня.

Неземная красотка наклонилась грустней,

Удивительный сокол закружился над ней.

Бархатисто смеялась у гранита она,

В небосводе сияла золотая луна.

Нестерпимые блики полыхали огнем,

Индианка играла с красногривым конем.

Ледяные ладони потянулись к волне,

Унеслась амазонка на лихом скакуне.

Озорная русалка растворилась в глуши,

Равнодушно качнулись на пруду камыши.

Заводная богиня оглянулась на миг,

Устремился с обрыва говорливый родник.

Голубая протока заискрилась вдали,

Марсианскую деву сатанисты сожгли.

Темнолицие парни не поймали коня,

Постепенно затихла на лугу топотня.

Иноходец домчался до резного дворца,

Седовласый привратник пристрелил жеребца.

Л.В

Ты красиво стоишь на граненой скале,

Вьется весело алая лента.

Улыбаешься ты в голубом хрустале,

Наступая на край постамента.

Я тебя высекаю из целой плиты,

Ты светлеешь от мраморной крошки.

В ледяной вышине наклоняешься ты,

Теребя золотые сережки.

Ты качаешься вся от прозрачных лучей,

Полыхаешь ты вся от рассвета.

Мелодично звенит говорливый ручей,

Шевелится узор парапета.

На фигуру твою я тревожно смотрю,

Ты становишься феей лукавой.

Я твое изваяние зною дарю,

Клен столетний сжигается лавой.

Я из бронзы тебя отливаю теперь,

Привожу я три тонны металла.

За багряным кустом огрызается зверь,

Я на склоне вздыхаю устало.

Я творение вновь создаю для себя,

Над скульптурой я долго колдую.

На холодной горе я целую тебя,

Обнимаю тебя, молодую.

Я тебя в этой жизни безумно люблю,

Я тебя к желтым звездам ревную.

На обрыве ты машешь ладонью шмелю,

Ты волнуешь прохладу земную.

Я точеную грудь придвигаю к огню,

Я тоскую о девичьем стане.

В монументе живом я твой образ храню,

Ты танцуешь на летней поляне.

До заката искрятся твои двойники,

Быстро сходят они с пьедестала.

Замирают они у лазурной реки,

Серебрятся они у причала.

ЛАМБАДА

Солнце яркое пылает над лиловыми цветами целый день,

Невесомо проплывает по лазури голубой цветная тень.

Я от девичьего взгляда и хмелею, и ликую, и дерусь,

Сексуальная ламбада покоряет нашу сказочную Русь.

Неземные силуэты в светлой роще пролетают без конца,

Золотые кастаньеты сильно ранят удалого сорванца.

Непрерывно раздаются восхитительные ритмы у реки,

Заразительно смеются на поляне молодые старики.

Я в серебряном тумане на бразильскую красотку не гляжу,

Я к царевне-несмеяне из таинственного леса выхожу.

Изумрудную дорогу я ботинками шикарными топчу,

Усмирив свою тревогу, я от музыки восторженно кричу.

В незатейливую дымку превращается покорно летний зной,

С юной девушкой в обнимку злого парня обхожу я стороной.

Дотемна кривит улыбку хмурый мачо за рябиновым кустом,

Совершает он ошибку, бьет он модницу мою тугим кнутом.

Боль ночного косогора тихо кружится над сонным тростником,

Я у смуглого танцора пересчитываю ребра каблуком.

***

На золотом лугу лежал я дотемна,

Мое плечо ласкала синяя фиалка.

Звенела вдалеке волшебная струна,

Шла по тропинке белокурая русалка.

Качнулась медленно сиреневая даль,

Прелестная красотка проходила рядом.

Зеленые глаза сверкали сквозь вуаль,

Сжигала милая меня горячим взглядом.

Стояла девушка на шелковой траве,

Она меня манила голосом приятным.

Красавица моя ждала минуты две,

Потом растаяла навек лучом закатным.

ДАНКО

Данко в светлый мир людей зовет,

За спиной волнуется народ.

Вьется неприметная тропа,

Ропщет недовольная толпа.

Шелестит листвой угрюмый лес,

Смельчака с пути сбивает бес.

Дебри не кончаются никак,

Племя укорачивает шаг.

Черный сумрак собирает дань,

Стариков глотает глухомань.

Женщины испытывают страх,

Ничего не видно в двух шагах.

Дети окликают вожака,

Юноша смущается слегка.

Агитатор продолжает путь,

В темноте он разрывает грудь.

Достает он сердце из груди,

Он идет все время впереди.

Видит он равнину вдалеке,

Сердце пусть горит в его руке.

САРА БРАЙТМАН

У певицы кудри, как графит,

На груди блестит александрит.

Милая прекрасна и стройна,

Начинает грустно петь она.

Вспыхивает множество софит,

Мягкий тембр таинственно дрожит.

Девушка выводит все грустней,

Музыка страдает вместе с ней.

Гаснет освещение на треть,

Сара Брайтман продолжает петь.

В зале напряжение растет,

А сопрано плачет и зовет.

Пение волшебное звучит,

Начинают плакать все навзрыд.

Зрителей терзает колдовство,

У меня звенит все естество.

Л.В.

По серебряной поляне ты скользишь, как саламандра,

Извиваешься