Нагнала я его быстро. Может потому, что цель двигалась совсем не спеша, то и дело пропуская вперед себя людей, то ли от того, что мотивация у меня зашкаливала, но вот уже спустя каких-то пару минут, я стучу ладошкой по плечу мужчины.

—Кхе-кхе…— боец СОБР обернулся, взглянул еще раз на меня и кажется возвел очи к потолку. Не вздыхай, касатик, я только начала…

—А Вас как зовут? Меня Валя,— и руку протянула для знакомства. Ну не может же он даме отказать в такой мелочи, как назвать имя ее спасителя. Особенно когда у дамы глубокое декольте и четвертый размер груди.

—Гоша,— все же представился Георгий, несмотря на свое совершенно шокированное состояние.— А теперь извините, мне пора идти.

И развернулся. И ушел. И даже глазом не косил в мой вырез. В пору закупаться валерьянкой или чем-то покрепче.

—Гоша,— решила не отставать я, судорожно придумывая, что же еще ему такое сказать.

Думай, Валентина, думай. Иначе сейчас сядет твой суженый-ряженый в фургончик и укатит в закат, оставив тебе разбитое сердце.

—Георгий!— совсем уже обреченно.— А не хотите ли пригласить меня на ужин?!

—А он чего?— вопросила Елизавета, сестрица моя единокровная и, открыв рот пошире, запихнула в него целую корзинку из песочного теста, наполненную доверху воздушным белковым кремом.

Я мысленно присвистнула, в который раз удивившись такому аппетиту сестры и слегка позавидовала. Самую малость.

В отличие от меня, Лизка была худой, белокурой и голубоглазой красоткой. Этакая ожившая мечта половины мужиков на планете.

И меня бы, наверное, жаба задавила, что у мужчин при виде нее в усиленном режиме начинают работать слюнные железы, но: во-первых, Лиза была давно и прочно замужем, во-вторых, муж у нее был следователь убойного отдела, а в-третьих,— что вполне предсказуемо,— заниженной самооценкой я не страдала, поэтому относилась к этим танцам с бубном вокруг сестрицы, можно сказать, философски. К тому же, ее кавалеры приносили неплохую выручку моей пекарне.

—Чего-чего?!— передразнила я Лизавету, помешивая чайной ложкой сахар в кофе.— Включил режим «морозко». Буркнул что-то про работу, ужасную занятость и прочую лабуду.

—Пффф…— сестрица хрюкнула в чашку от праведного возмущения и нахмурила бровки, тем самым выражая все свое недовольство.— А хочешь, я тебе помогу?

Я возвела свои ясные очи к вывеске над пекарней, на террасе которой и располагался наш столик, после чего отрицательно качнула головой.

Как-то раз я уже воспользовалась помощью сестры, о чем очень пожалела. Нет, конечно, «Плюшки от Валюшки», тоже неплохо, но ведь я хотела совсем другое название!

—Но плюшки же остались,— правильно поняла мою мысль Лиза и пожала плечами.— К тому же, если тебе станет легче, я могу попросить Ромашку пробить только адрес их места дислокации. Цени мою доброту: могла бы просто тихонько по голове скалочкой,— и к тебе на порог.

—Откуда у Вас, Лизаветишна, такие криминальные наклонности?— на сей раз пришла моя очередь хрюкать в чашку, только теперь от сдерживаемого смеха.— Посадит тебя Роман Игнатьевич на пятнадцать суток, доиграешься…

Лизка отмахнулась и потянулась за последней корзинкой на блюде. Запихнув ее в рот, отчего щеки раздулись, как у хомяка, радостно улыбнулась и откинулась на спинку стула, жестом показывая, что ждет ответ и лучше бы он был положительный.

—Черт с тобой,— отмахнулась я. Тем более, если честно, идей, как найти Гошу не было, а мысли у сестры были более, чем трезвые. Авось прокатит?

—Неее…со мной не надо,— невнятно пробурчала сестра, пережевывая.— Ромашка не любит конкурентов…

Ромашка…Я закатила глаза и, забрав пустое блюдо с кофейником, направилась на кухню. Нет, ну серьезно? Как можно следователя убойного отдела, высоченного лба с улыбкой сущего дьявола, называть Ромашкой? Или лыжи не едут или я чего-то в этой жизни не смыслю.

Хотя, тут во мне бурчит чисто женская вредность. Лизка мужа любила, он отвечал ей полной взаимностью, и все мои возмущения были лишь для проформы.

Да, бывает, вселяется в меня вредная бабища и я ворчу на всех и вся. Зато на следующий день красивая, цветущая и умопомрачительная донельзя.

—Валентина, здравствуй,— поздоровался Петенька и присел на стульчик, чинно сложив портфель на коленках. Ни дать ни взять,— примерный ученик.— У меня к тебе серьезный разговор.

—Опять? Петь, не надоело?— вздохнула я и села напротив мужчины, чьи глаза выражали вселенскую скорбь, обиду и полную бесхребетность.

Я вот не знаю, как я вообще умудрилась согласиться лечь с ним в постель, ни то, чтобы жить под одной крышей.

—Мама страдает, а у нее, между прочим, сердце больное,— стал давить на жалость Петр.— Она хочет, чтобы ты стала моей женой.

—Петя, твоя мама переживет всех нас вместе взятых,— поджала я скептически губы и скрестила руки на груди.— Так и скажи, что она не нашла большей дуры, чем я.

—Зачем ты так?— Петя глянул на меня глазами побитой собаки и шмыгнул носом в совершенно расстроенных чувствах.— Мама тебя любит…

—А ты, Петь? Ты меня любишь?— спросила просто так, потому что и без него знала ответ.

Не любит и никогда не любил. Поэтому, хоть убей, не понимала: зачем двум людям, которые друг друга не любят, создавать семью? Выгода? Никакой. Петя беден, как церковная мышь, да и я в долгах теперь. Взаимопонимание? Тоже мимо. Комфорт и уют в доме? А вот тут можно даже посмеяться. Потому что и комфорт, и уют создавала всегда я. Я вешала гардины, забивала гвозди, шпаклевала стены, клеила обои, собирала мебель и чинила краны.

Так что, лучше уж кота завести, чем такого мужика, за которым надо сопли подбирать и, при этом, не забывать в рот заглядывать! А то мама будет ругаться…

—Петь, иди домой,— тяжело вздохнула я, так и не дождавшись ответа.— Маме привет.

Смурной Петр кивнул, взял свой портфельчик и направился к выходу, в который раз эпично добавив: «ты еще пожалеешь». А я уже пожалела. Пожалела, что потратила целых два года на эти совершенно бессмысленные отношения.

—Что, опять замуж звал?— хмыкнула Лизка, когда я вернулась за столик. Видимо, приход Зубило не остался незамеченным.

—Ага,— безрадостно кивнула я, подперев подбородок ладошкой, и спросила: — Так ты адрес достанешь?

***

Не знаю, какими путями, но адрес Лизавета все же нашла. Хотя, почему не знаю? Несмотря на такое огромное внешнее различие, характеры у нас были очень похожи.

«Две шельмы» — с гордостью приговаривала бабка, трепля нас по макушкам.

А сама-то была не лучше. Сколько лет уже прошло, а все село до сих пор вспоминает, как она деда в ЗАГС вилами гнала. Я лишь надеялась, что Георгий сдастся добровольно и мне не придется идти на крайние меры. Вилы, конечно, не обещаю, но идея с дубинкой была очень уж привлекательной.