—А какие ему нравятся?— вслух сказала я, остановившись и резко вскинув голову. Еще и прищурилась. Не добро так! Конечно, гусь-свинье не товарищ, и все такое…

Злость клокотала во мне, аки лава внутри проснувшегося вулкана. Я ведь к нему со всей душой, а он?! Одно знала точно: что бы там перед КПП Гоша не говорил, отступать я не намерена.

—Навязчивая, значит?! Маньяка изображаю?! Будет тебе маньяк!— бубнила я себе под нос.

Танечка, видя моё состояние, несколько раз заглядывала и тут же убегала от греха подальше. Хорошая у меня помощница, умная!

—Валечка, ты такая злая, шо я даже боюсь тебе шо-то сказать! Но не в правилах тети Розы бояться,— послышался голос Розы Львовны от двери и я еле сдержалась, чтобы не застонать в голос. Не даст, чую, мне семейка Петеньки, покоя! Только вроде одного выпроводила, платочком шелковым вслед помахала, так теперь Петина мама тут как тут. И если Петю пронимал уставший взгляд и слезливая просьба умчаться с горизонта, то Роза Львовна Зубило была на редкость предприимчивой и упрямой особой.

—Тетя Роза, какой замечательный сюрприз,— я оставила в покое бедное масло в миске, взбитое с сахаром до полного единения и повернулась к вошедшей женщине. Мельком посмотрела, чтобы в зеркальной дверце холодильника отражалось чистое лицо, без следов муки, заправила успевшую надоесть своим произволом прядь волос и стряхнула невидимые пылинки с фартука, еще и пригладив его, на всякий случай, ладошками.

—Петенька бережет меня от положительных эмоций,— тяжело вздохнула тетя Роза, вплывая в святая святых,— мою кухню.— Я себе знаю, а вы себе думайте шо хотите, но мальчик страдает.

—От чего же страдает мальчик?— поспешила отвернуться и, закатив глаза, подошла к электрическому чайнику. Ну, Валюша, держись. Пришла тяжелая артиллерия и будут делать тебе беременную голову, как говорит сама же тетя Роза.— Чай? Кофе?

—Кофу, милая,— Роза Львовна без малейшего стеснения пристроила свою крупногабаритную фигуру на стул и сложила ручки на животе, не выпуская маленький ридикюль.— Так ты знаешь, шо я пришла?

—Тетя Роза, я Вас люблю и уважаю просто безмерно,— выдохнула я, про себя добавив:

«Когда вы далеко от меня и не трепете нервы», и вслух продолжила: — Но это не повод выходить замуж за Вашего Петю.

—Чем таки не повод?— удивилась тетя Роза, удивленно вскинув свои нарисованные, синим карандашом, брови.— Валечка, я знаю, шо мой сына таки не очень галантный кавАлер, но он очень хороший мальчик. Не пьет, не бьет, зарплату носит. То шо хиленький, так в детстве болел свинкой, корью, ветрянкой…

—Роза Львовна, у меня уже есть жених.

—Хто? От тот на дорогом джипе? Таки бросит он тебя, Валентина, помяни слово тети Розы. Тетя Роза любит тебя, як дочу свою, а ты тете Розе нервы делаешь.

—Роза Львовна!— возмутилась я и упрямо выпятила подбородок, скрестив руки на груди.— Нет!

—Почему нет, когда да?— хитро усмехнулась старая кошелка и покачала головой.— Вот бросит и хде ты будешь? К тете Розе придешь. Тетя Роза подождет. Она умеет ждать.

—Кофе готов,— говорить что-то еще было бесполезно, потому, пока Зубило Роза Львовна произносила сию пламенную речь, я сделала требуемый напиток и поставила чашку перед женщиной.

—Я с вас смеюсь, Валюша. И сама пей свой кофий. А я пойду, Петеньке котлетки пожарю, да вспоминать буду, кака невестка была хорошая, пока хахаля на джипе не встретила,— Роза Львовна с небывалой для своего веса прытью вскочила со стула и направилась на выход, пытаясь покачивать бедрами и огибать углы. Ты гляди, даже не возмутилась, что с такой шикарной фигурой, как у нее, ей негде пройти.

Когда за мамой Петеньки, наконец, закрылась дверь я спокойно выдохнула и, тыльной стороной ладони вытерла выступивший пот со лба.

Вот что меня больше всего удивляло в Розе Львовне, так это умение пользоваться своими корнями, в свою же выгоду. А ведь она прекрасно разговаривает на литературном языке, цитирует Бродского, Ахматову, любит балет «Лебединое озеро» и ходит в театры, но только в кругах абсолютно незнакомых людей. Со своими же, тетя Роза была такой, как видела ее сегодня я. И меня ужасно напрягало, что до сих пор Роза Львовна считала меня своей. Кошмар, как напрягало. Потому что, Петина мама была моей более старой версией и если чего-то хотела-добивалась. Возможно, потому так зацепилась за идею женить единственного и неповторимого сыночка на мне. Только вот моё мнение спросить как-то забыла.

Я устало опустилась на стул и волком глянула на все еще дожидавшуюся меня миску с маслом. Как-то и злость ушла и печь перехотелось.

Убрала миску в холодильник, сняла фартук и косынку, повесив униформу в шкаф, крикнула Танюше, чтобы не задерживалась, и пошла в свою пустую одинокую квартиру. Хотелось спать, а еще пожалеть себя, на судьбинушку поплакаться хоть кому-то. Однако, приняв душ, легла в кровать, и как только голова коснулась подушки — выключилась. Завтра меня ждал тяжелый день. Завтра я открываю новый сезон охоты на Георгия, и на этот раз «живым» ему уйти не удастся. Я надеюсь…

***

На КПП, светя унылой физиономией, обнаружился Илюша. Парень скучал, работать не хотел, и всем своим видом показывал, как он хочет спать и домой. Правда, ровно до тех пор, пока на пороге не появилась я.

—Валентина,— как-то слишком обреченно произнес он.

—Сергеевна,— поспешила добавить и, улыбаясь, возвестила: — Это я.

—Пироженку хочешь? А Серов на месте? А командир где? А ты любишь пироженки с заварным или белковым кремом?

—Стоп!— истерично взвизгнул он, аж на стуле подпрыгнув. Так-с, из себя вывела, осталось информацию выведать. Он же теперь, чтобы меня больше никогда не видеть что угодно скажет. Только вот «никогда» я обеспечить никак не могла.

—Серов вам зачем?

—Так я за него замуж собралась,— объяснила парнишке и тут же пироженку в красивой коробочке подвинула.— Кушай, ребенок, кушай.

—Я не ребенок,— фыркнул Скороходов, но коробочку тут же умыкнул, пряча под стол.

—Не ребенок,— согласно закивала.

—Мужчина,— многозначительно прибавил Илюша и я тут же закивала. Да хоть Сталин, только дай пройти на территорию базы СОБРа.— Но вас все равно не пущу!

—Как не пустишь?— опешила я.

—Вот так,— пожал плечами Илья и показал указательным пальцем вверх.— Приказ.

—Не пустишь, значит,— недобро прищурилась я, давая шанс на отступление, но мальчик был неумолим. Головой отрицательно замахал и от окошка отодвинулся, как будто боялся, что ему сейчас, оставшимися пироженками прилетит. Видимо, слава замазанного, покоя не дает.

—Ладно,— отступила от окошка и всю выпечку гордо вручила Илье.— Бери-бери. Сотрудников угостишь.

—А вы…?

—А я пошла,— махнула рукой и заулыбалась так, что сразу стало понятно: затеваю гадость. Масштабную такую, со всем размахом.