трещину. Окропленный стажер поднялся, сжимая в руке болтающийся лоскут, и развернулся к Матвею. Прежних цветов в его глазах не было, только черный и красный.

— Пойдем, — изрекло вычеркнутое божество; зубы в багровых деснах тоже были не теми же. Оставленная колоколом трещина позволила Матвею услышать и принять; он стал подниматься со стула, каким-то не своим умом думая про что-то запредельное.

Матвей шел первым, уже никто — за ним. В коридоре было темно, потухшие лампы свисали с потолка нетронутыми. Матвей рассмотрел черноту ямы, в которой безразлично блестело тулово насоса.

Они остановились у края. Матвей завороженно смотрел в черноту, тоже успевшую безвозвратно измениться. Он не понимал, но уже чувствовал. Уже никто вытянул руку, державшую отодранный лоскут, и разжал пальцы. Лоскут коснулся поверхности и стал медленно тонуть. Поверхность забурлила сильнее. Уже никто коснулся плеча Матвея; краем зрения Матвей заметил, как никто наклонился и взял его правую руку своими двумя, явно намереваясь рассмотреть тонкие пальцы поближе. Потом все покраснело, и Матвей громко закричал, но все равно увидел, как его оторванные пальцы летят следом за лоскутом. Не зная, что делать, Матвей поднес огрызок своей ладони к лицу и бессознательно попытался засунуть его в рот, чтобы боль пропала, но огрызок был слишком широким. Чернота забурлила сильнее. Матвей смотрел на свою куцую руку, из которой убегала уставшая от его тела багряная жидкость, и гадал, успеет ли он увидеть. Кривая тень скользнула по стенам, на мгновение повергнув пещеру в полную тьму. Где-то далеко позади, возможно, хлопнула входная дверь.

Черная поверхность искажалась все сильнее, а потом стала поглощать насос, с хищным шумом всасывая его внезапно нарисовавшимся подобием рта. Никто подошел еще ближе к краю ямы, чтобы видеть все до конца. Из глубины вырвалась черная когтистая рука и отняла его голову. Безымянное тело качнулось и рухнуло корневищем шеи вперед, чернота забрала его резким рывком. Удара о дно явно не было — Матвей сомневался, что оно теперь вообще было под черной толщей. Дыра поглотила насос почти целиком; лишь тогда Матвей понял, что это был не рот, а место, откуда все появляется. Рука снова вырвалась из первородной черноты, перекинулась через край ямы и стала шарить кругом. Матвей шагнул вперед — не любил тратить чужое время попусту.