поспособствовать преображению. Цонкапа как раз приближался к главной мысли – к тому, что ощущаемое нами «я» не существует, – когда монах внезапно ухватился за свой воротник, как если бы его ударило током. Цонкапа увидел этот жест, заметив монаха в толпе, и сказал: «Ага! Этот парень из Нартанга только что установил свое условное „я“ на основе своего воротника». Сама история, может, и относится к XV веку, но случившееся с монахом – не дела глубокой старины и не что-то особо исключительное. На начальных этапах медитации нередко можно пережить внезапное чувство дезориентации, из-за которого вы попытаетесь за что-нибудь ухватиться. Герой этой истории нашел свой воротник. Я помню человека, который очень прилежно и целенаправленно медитировал под руководством довольно реализованного учителя и обрел очень глубокое постижение, сопровождающееся радикальным изменением опыта. Это до смерти его напугало, и переживание стало чем-то, что ему пришлось вытеснить. В нашей жизни уже достаточно травм – и без погони за духовным опытом, который затем нужно было бы вытеснять.

Когда вы воспринимаете свое собственное «я» как бессамостное – на уровне опыта, а не просто философских положений, – это постижение может стать для вас драгоценнейшим из сокровищ: полностью преображающим и ни с чем не сравнимым. Противоположный вариант – воспринимать это переживание как утрату величайшего возможного сокровища. Усердно медитировать лишь для того, чтобы обнаружить потерю самого ценного, что у вас есть, – вашего «я», – кажется, не самая удачная трата времени. Различие между этими двумя переживаниями – настоящая развилка на нашем пути, отделение овец от козлищ. Это различие зависит от контекста, в котором вы воспринимаете реализацию. Необходима определенная предварительная работа – с ней вы точно сможете поприветствовать и принять глубокое прозрение (когда оно случится) так, чтобы оно обогатило вашу жизнь, а не вызвало у вас чувство экзистенциального обнищания. Мы можем помочь себе продвинуться в более плодотворном из этих двух направлений, постепенно ослабляя хватку за свое отдельное и автономное чувство «я»: не просто интеллектуально, но и в эмоциональной жизни, а также на уровне того, что мы выбираем.

Также полезно развивать понимание того, что мы собой представляем во взаимоотношениях с другими. Я ребенок своих родителей, я супруг, я учитель, я ученик, я в сообществе, я взаимосвязан. Лоскутное одеяло того, кто мы есть, имеет множество истоков: что нам говорили другие люди, как на нас откликаются окружающие, как мы относимся к уединению. Само наше чувство того, кто мы есть, представляет собой зависимосвязанное проявление. На интеллектуальном уровне понять, что мы существуем во взаимосвязи с другими, довольно просто. Но вот вопрос: когда мы идем по жизни и следуем своим устремлениям, не делаем ли мы это так, словно наше благополучие совершенно не связано с благополучием всех остальных существ? Если да, мы живем во лжи, и наше сердце не знает, что говорит наш ум. Когда мы начинаем жить с чувством, что мы не просто существуем во взаимосвязи с другими – но что только во взаимосвязи с другими существует и само наше благополучие, – понятие «мое благобытие» становится лишь условностью. Чем больше это понимание становится для нас реальностью, а не просто неким тезисом, тем больше смягчается наше цепляние за автономное эго. Чем больше мы учитываем благополучие других – их горести и радости, а также тот факт, что каждое живое существо желает счастья так же, как и мы, – чем больше мы начинаем этим жить, тем больше оно становится для нас реальностью. Как говорил Уильям Джеймс, «Наши вера и внимание – один и тот же факт. То, чему мы внимаем, в данный момент для нас и есть реальность»[3]. Предшествующая реальность из «моих» желаний, «моих» радостей и горестей не заглушается. Вместо того она становится частью большей семьи. Она оказывается в более обширном контексте.

Представьте, что вы по-настоящему воплощаете это качество – способность тщательно, умом и сердцем, внимать благополучию других, при этом продолжая внимать благополучию и своему собственному. Это не самоуничижение, а, скорее, самоконтекстуализация. Представьте жизнь, при которой мы словно бы уже знаем, что существуем во взаимоотношениях. Эта норма становится платформой, от которой мы отталкиваемся в поисках постижения отсутствия автономного, осуществляющего контроль эго. В этом случае сам наш образ жизни будет подкрепляться таким постижением. Все выше и выше становится вероятность, что с этим постижением мы отыщем величайшее сокровище и не потеряем его.

Для создания прочной основы есть и другая причина. В практике любой медитации, призванной привести к радикально преображающему прозрению, – в любой практике из традиций випассаны, дзена или тибетского буддизма – есть вероятность пережить дразнящие нас проблески, которые неуловимы и ускользают. Вы словно бы чувствуете запах чудесных блюд, которые кто-то готовит в соседнем помещении. Вы пытаетесь отыскать источник запаха, но стоит слегка почувствовать вкус, как он исчезает: ум недостаточно устойчив, чтобы погрузиться в прозрение и в нем покоиться. Опять-таки, необходима определенная предварительная работа: она породит способность поддерживать постижения так, чтобы они не обращались в простые воспоминания. Очень многие люди испытывают чрезвычайно ценное переживание, но не могут вновь к нему подключиться. Проходят год, десять, двадцать лет, и переживание угасает. Это лучше, чем если бы переживания вообще не было, – но если оно было сколь-нибудь стоящим, насколько лучше было бы снова и снова в него погружаться, углублять его и позволить ему насыщать наш опыт!

Если мы хотим достичь очень глубокого постижения и новых уровней опыта, нам необходима качественная подготовка, позволяющая сделать погружение устойчивым и продолжительным. Если мы на это способны, у постижения будет больше всего шансов насытить собой наш опыт, наши убеждения, наши эмоции. Если мы можем пребывать в подобном постижении непрерывно и с ясностью, оно приведет к радикальному преображению. В противном случае мы просто с ним заигрываем.

Именно такова – при рассмотрении практик «сверху вниз» – причина для развития и безмятежности, и четырех безмерных. Их взращивание строит фундамент для того, чтобы переживание прозрения оказалось плодотворным и принесло нам глубокое преображение. Практика прозрения без всего остального могла бы оказаться достаточной, если бы мы жили в полной изоляции от внешней среды – но это не так. Мы уже воплощены как полноценные участники жизни со всем ее невообразимым многообразием и сложностями. Мы можем с огромной искренностью, серьезностью и решимостью пройти затвор по медитации, можем развить определенную степень устойчивости и яркости – а затем после этого опыта вернуться к обычной жизни, снова начать взаимодействовать с людьми в сопровождении конфликтов и враждебности и полностью растерять все, чего