Не имея желания спорить с этой чертовой стекляшкой, преследующей его почти всю сознательную жизнь, Кощей опять щелкнул пальцами, призывая невидимых слуг.

– Тарелочку сюда, – прогремел по залу его голос.

Через секунду двери хлопнули, ветерок промчался по ковру, на котором, благодаря полуденному солнцу виднелись осенние клены с ярко-красной листвой, и перед троном, на уровне глаз Кощея, нарисовалась та самая тарелочка с катающимся апельсином.

– Найти приличное яблоко, ты, конечно, не удосужился, – укоризненно высказалось зеркало.

– Смысла нет напрягаться, – отмахнулся Кощей. – Покажи мне, тарелочка, девушку, с коей я вынужден…

– Скажи просто «суженую», – подсказало зеркало.

– «Расширенную», – хмыкнул Кощей. – Она мне что, на всю жизнь? Так, в гости съездить и лицом в грязь не ударить.

– Так, короче, – пояснило зеркало.

– Ладно, – сдался Кощей. – Слышишь, тарелочка, покажи мне эту суженую, где там ее носит. – И, отвернувшись, со вздохом добавил: – Глядишь и повезет.

Апельсин, побегав по кромке, растекся по всей поверхности, затем собрался в прежний вид, и на тарелочке проявилось изображение девушки, хмуро озиравшейся по сторонам в подземельях царя Еремея, до боли знакомых Кощею. Он там как-то провел несколько дней прикованным к стене.

Кощей задумался, как возвращать свою «суженную».

– Фигура так себе, – вздохнул он. – Грудь маленькая, сама тоже не ахти… Хотя, может, просто видно плохо. Темно там.

– Тебе что, детей с ней крестить? – осведомилось зеркало. – И потом, она просто странно одета. Ты любую бабу в штаны обряди, будет ужас какой.

– Она же оттуда, из того мира, – не унимался Кощей.

– С каких пор тебя не устраивает тот мир?

– Чего она у Еремея-то забыла? – вздохнул Кощей.

– А вот это, молодой человек, не мои проблемы, – отозвалось зеркало, и лицо дамы исчезло.

– Спасибо, дорогая, – пробормотал Кощей.

– Обращайся, – донеслось из зеркала. – И я тебе не «дорогая».

Пресловут тем временем стоял на коленях перед троном царя Еремея и бился лбом о деревянный пол.

– Что скажешь мне, маг придворный? – вопросил Еремей. – Создал ли ты зелье волшебное, как было тебе велено?

– Помилуй, царь-батюшка! – Пресловут предусмотрительно прополз пару шагов вперед и снова принялся за поклоны, стараясь попадать лбом о коврик перед троном. – Подвела меня лягушка басурманская, из дальних краев ради дела великого привезенная!

Еремей тяжело вздохнул и отослал бдительную стражу, до той поры ожидавшую повода прикончить подлого мага, за трон, дабы не мешала.

– Слышь, Пресловут, давай по делу, – предложил царь, приподняв корону и почесывая лысеющую макушку.

Был царь человеком незлобным, да и внешности самой располагающей. Под метр семьдесят, худощавый, нос картошкой, глаза голубые, как васильки в поле, бородка русая и в целом человек как человек, но ради благоденствия своей державы мог и на кол посадить, и на плаху отправить. Последнее, конечно, предпочтительнее, но все равно не хотелось, а потому Пресловут опять грохнулся лбом о коврик и взвыл:

– Не вели казнить, царь-батюшка!

– Я так понял, дело не сдвинулось, – заключил Еремей. – И что мне теперь с тобой делать, а? Забавушку-то надо замуж выдавать, как считаешь?

Пресловут опять стукнулся о коврик, но от просьб о помиловании воздержался, повинуясь взгляду Еремея.

– Может, хоть кто скачет свататься? – уточнил царь.

– Так ведь день сегодня неудачный, – оправдывался Пресловут. – Полнолуние завтра только. Может, завтра попробовать?

– Попробуй, попробуй, – благодушно согласился Еремей. – Ты вот до пятницы пробуй, а потом я тебя на кол посажу. Как тебе?

– Плохо, – выдавил Пресловут.

– Да уж, – согласился царь. – И ты на колу, и я без мага, придется местного колдуна искать. А ведь мы с тобой уже три года вместе работаем. Так что ты постарайся, Пресловутушка, постарайся, не обижай нас обоих. Все, свободен.

Стража для убедительности злобно зыркнула на пятившегося мага, многозначительно качнув алебардами, но покинуть тронный зал Пресловут не успел. В потайную дверь, расположенную прямо позади трона и ведущую в секретную лабораторию, постучали. Сперва тихо, затем стук усилился, и раздался приятный девичий голосок, едва слышимый сквозь толщу стен.

– Откройте, придурки! Ну пожалуйста! Что за идиотские шутки!

Царь из-за спинки трона уставился на дверь, маг – на царя, и только стража стояла истуканами, даже не дрогнув.

– Откройте, кому сказано! – не унимались за дверью. – Убью!

При слове «убью» двое стражников нацелили алебарды на дверь, еще двое продолжили охранять царя.

– Ты кого там прячешь? – вкрадчиво поинтересовался царь.

У Пресловута зачесалась шея в предчувствии топора, но, вспомнив, какую казнь обещал Еремей, другое место тоже почуяло опасность.

– Никого, – проблеял Пресловут. – Может, побочный эффект от заклинания?

– Интересно, что ты там наэффектил, – протянул Еремей и, пересчитав стражу, счел ее количество вполне приемлемым.

Затем дал знак Пресловуту открыть дверь.

Женька к тому времени окончательно вышла из себя и пыталась плечом выбить дверь. Правда, без особого усердия, так как биться о толстые доски собственным телом оказалось больно. Когда Пресловут произнес волшебное слово, дверь распахнулась, и девушка вылетела в тронный зал, едва успев затормозить перед нацеленными алебардами.

– А… Кино снимаете? – с последней надеждой спросила девушка и сразу поняла всю глупость подобного предположения. Не станут же, в самом деле, снимать без камер, режиссеров, да и в актеры с такими зверскими лицами не берут – люди ж заикаться начнут. После чего медленно, боясь сделать резкое движение, осела на пол, и ее сознание тихо отключилось.

– Здорово, – прокомментировал царь, задумчиво разглядывая гостью с безопасного расстояния. – Объясни-ка мне, дорогой мой, как же ты ухитрился вместо жениха для Забавы предоставить ей конкурентку, да еще басурманских кровей?

– Вроде бы по-русски говорит, – подал голос один из стражников.

– Ты, Ваня, помолчи, – предложил Еремей. – Где же ты видел, чтобы русские девицы в одежке мужской ходили, да еще стриглись аки девки позорные? А?

– Я и у басурман таких не видел, – насупился Иван. – Да только все одно она по-нашему лается. Кабы была басурманкой, так и ругалась бы на ихнем языке.

– Да ты что? – притворно удивился царь и повернулся к магу, усердно щупавшему пульс нервной девушке. – Как она там, жива?

– Жива, царь-батюшка, – согласился маг.