Полин говорит, что мы хорошо поработали, совершили большой первый шаг и увидимся с ней на следующем занятии, а еще — что очень важно бегать самостоятельно. Потом я сажусь в машину и, возвращаясь в пустой дом, утешаю себя тем, что Мина порадовалась бы за меня: я снова начал двигаться вперед. И, несмотря на все произошедшее, все-таки слез с дивана и побежал.

Кэти

По-моему, Мориса нужно немного подбодрить — вот почему я заговариваю с ним и с удовольствием бегу в его темпе, хотя, как мне кажется, могла бы двигаться чуть быстрее. Но черепаха, заяц и все такое. А кроме того, есть что-то смутно ностальгическое в тяжелом дыхании мужчины у меня над ухом — я не слышала его более десяти лет, с тех пор мы с мужем приняли решение расстаться; вернее, решение принял он, поскольку безо всякого предупреждения ушел к своей коллеге. Если хотите знать правду, и до того, как он свалил, мне не часто доводилось слышать над ухом тяжелое дыхание.

У Мориса на подошвах кроссовок до сих пор прилеплены ярлычки с ценой, и иногда, на мой взгляд, его дыхание становится не очень эротичным и больше похожим на кипящий чайник, в котором не хватает воды. Но, кажется, он порядочный человек; ему придется меня простить за то, что я вспомнила рассказ одной женщины про свидание с человеком подобной комплекции: такое ощущение, будто на тебя падает шкаф и из него вываливается маленький ключик. С другой стороны, думая о шкафах, я обязательно вспоминаю, что порой они ведут вас в изумительно красивые и таинственные заснеженные миры.

Эту сказку я больше всего люблю читать детям в библиотечном книжном клубе. В современных детских книжках, даже самых достойных, слишком часто затрагиваются новомодные социальные проблемы, а по-моему, детям иногда нужны обычные сказки. Со львами и злыми колдуньями. С тайнами и чудесами. По большому счету, мы все нуждаемся в сказках; и хотя это суждение, вероятно, выдаст во мне стереотипную библиотекаршу — допотопную, косную и занудную, лучший в мире сказочник — Чарльз Диккенс. Знаю, что мои коллеги считают это уморительным чудачеством, но в каждый свой приезд в Лондон я непременно посещаю его дом на Даути-стрит. Там есть письменный стол со стулом, за которым он писал, и даже тюремная решетка из долговой тюрьмы Маршалси, в которой сидел отец Диккенса.

А в этот самый момент у меня в голове крутится еще кое-что связанное с Диккенсом. Это выражение из «Повести о двух городах» — «возвращен к жизни», — которое Диккенс использует применительно к освобождению доктора Манетта из Бастилии и, разумеется, к перерождению Сидни Картона благодаря любви. Возвращена к жизни — вот как я себя чувствую и почему сейчас бегу. Было небольшое уплотнение в груди, испуг, потом — направление на обследование, долгое тревожное ожидание, когда изводишь себя перед сканированиями и анализами. В конце концов мне объявили, что все нормально, но подобное испытание сначала внушает ужас, а когда заканчивается, хочется приложить все усилия, чтобы и дальше оставаться здоровой. Хочется жить более полной жизнью. Хочется, независимо от того, сколько прошло времени и какие обиды и разочарования принес предыдущий опыт, любить и быть любимой. Потому что, сколько бы вы ни пробыли наедине с собой, к одиночеству привыкнуть нелегко, как в песне Джони Митчелл о слишком широкой кровати и слишком большой сковородке. Но главное, потому что некому обнять тебя, когда ты напугана. Некому сказать тебе, что все будет хорошо.

Я никому не рассказывала об этом страхе, даже нашей дочери Заре, которая живет с мужем и ребенком в Австралии. По скайпу о таких важных вещах не говорят. По скайпу говорят о чем-нибудь веселом и жизнеутверждающем; а чтобы заполнить неловкие паузы, Зара использует моего четырехлетнего внука Патрика, пока ему не надоедает болтать с женщиной, которую он видел только на экране, и он не сбегает. Порой мне кажется, что я смотрю иностранный фильм без субтитров, потому что пытаюсь читать по лицам и напряженно вникаю в сюжет, когда бытовые темы иссякают и повисает молчание. И, несмотря на счастливые картинки и лицо дочери передо мной на экране, невозможно подавить сознание того, что она на другом конце света и что у каждой из нас, в общем-то, своя жизнь. Какой тогда смысл объявлять о вещах вроде угрозы здоровью, когда ты не знаешь, как это будет воспринято или повлияет ли на ее далекую жизнь.

Иногда мне кажется, что, хотя Зара никогда не заявляла об этом напрямую, она почему-то винит в разводе меня, хотя это ее отец ушел к другой. Она всегда была скорее папиной дочкой, и временами я чувствовала, что, по ее мнению, причиной расставания стало какое-то мое действие или бездействие. И хотя Зара пыталась скрыть это от меня, я знаю, что он побывал у нее в Австралии вместе со своей новой спутницей жизни, и мне ужасно обидно. Эта обида вызвала у меня ребяческое желание тоже наколдовать себе нового спутника. Чем я хуже его?

Я уже подумываю об интернет-знакомствах, но до меня дошло несколько пугающих историй, а я и без того изрядно напугана. Так что эта мысль меня нервирует. Иногда, если чего-то слишком сильно хочешь или слишком усердно стараешься, жизнь с ехидным удовольствием отказывает тебе в этом, а посему в течение предстоящих девяти недель я собираюсь сосредоточиться только на беге и здоровье. Мы начали с малого и сейчас, на второй неделе занятий, девяносто секунд бежим и две минуты идем. Этот необременительный темп приводит к тому, что мы чаще всего сбиваемся в кучку; я, ненадолго оставив Мориса, уже пообщалась с другими членами группы: Кирой, которая хочет стать пожарным и готовится к экзамену по физической подготовке; бухгалтером Брайаном и помощницей учительницы Элизой; Бренданом и Анджелой, которые сообщили, что хотят хорошо выглядеть на своих свадебных фотографиях; и с Морин, которой скучно каждый вечер смотреть телевизор. Но я не перекинулась ни словом с молодой женщиной в хиджабе, потому что она, кажется, желает бегать одна, а я не хочу ей мешать.

А в библиотеке дел по горло, несмотря на сокращения и борьбу за финансирование. Правда, Диккенса и классиков больше никто не берет. К сожалению, по большей части стереотипы оправдываются: женщины приходят за любовными романами, мужчины — за детективами,