Скажи Саша, что он залез к ней в ранец, учительница бы его наказала. И, может, даже ударила. Хорошо, что Саша промолчала, хотя она и хотела пряник. Но пусть лучше так. От этой мысли она даже повеселела. Ей хотелось побыстрее забыть голодного Костю, его дикие глаза, его грязные ногти и потертый рукав. Пусть ест! Саша никому не расскажет. Даже Аньке.

Алевтина Юрьевна уже вернулась к доске и что-то переписывала из учебника. На ее грудь, большую, обтянутую черной ангорковой кофтой, осыпался с доски мел. Все прилежно писали. Булыгин рассматривал свой учебник. Ничего интересного за его партой уже не происходило, но Саша боялась отвести глаза – вдруг Костя так и не убрал руку. Она по-прежнему внимательно рассматривала спину Булыгина, давая Косте время достать уже этот пряник и спрятать к себе. Она два раза досчитала в уме до тридцати и наконец решилась посмотреть перед собой. Костя убрал руку. И даже закрыл ее ранец. И застегнул его на обе кнопки! И пряник наверняка взял. Сам он теперь тоже разглядывал спину Булыгина. Саша вздохнула.

– Тебе особое приглашение нужно? – гаркнула вдруг учительница прямо над Сашиной головой. – Все записали домашнее задание, а ты сидишь кукуешь? Покажи дневник? Ты и дневник не достала?

Алевтина Юрьевна пошла по среднему ряду и медленно, по слогам, произнесла:

– Сколь-ко р-р-раз мож-но пов-то-рять? Днев-ни-ки в на-ча-ле ур-р-р-рока кла-дем на край пар-ты! На край! Ты меня поняла? Доставай дневник. Сейчас вместо перемены будем ждать, пока ты запишешь домашнее задание.

Саша полезла в ранец окоченевшими от страха руками. Они стали холодными и какими-то будто пустыми внутри. Ранец не открывался. Она с трудом расстегнула одну застежку и долго копошилась с другой. Жала на нее, давила со всей силы, дергала – не могла открыть. Учительница, схватила с крючка ранец, одним рывком его расстегнула и сунула Саше под нос:

– Ну, где твой дневник? Надо же, какой бардак! Вы только посмотрите! – Алевтина Юрьевна подняла ранец над головой и показала всему классу его нутро. Из ранца вместе с учебниками и тетрадками сыпались какие-то крошки, счетные палочки.

– Нет, вы посмотрите! – повторила учительница с издевкой. Она заглянула в ранец и даже поворошила в нем, уже пустом, рукой. Прозвенел звонок. По классу тут же прокатился шорох – все засобирались.

– Я ведь ясно сказала, сидим и ждем, пока кое-кто найдет дневник и запишет домашнее задание, – учительница поставила ранец перед Сашей и пошла к доске, откуда удобнее было следить, чтобы ни один человек не шелохнулся. Саша мельком посмотрела по сторонам – дети сидели растерянные и расстроенные. Но беззлобные. Только Марина Нохрина показала Саше кулак.

– Ну, что копаешься? Все ждут, – учительница сложила руки на груди и нетерпеливо постукивала каблуком, под которым бренчала, напоминая голос Алевтины Юрьевны, давно уже отклеившаяся дощечка паркета.

Учительница хотела что-то сказать, но в дверь затарабанили и тут же толкнули ее ногой.

– Эт-т-то еще что такое? – разозлилась Алевтина Юрьевна. Но в класс уже ввалилась толпа старшеклассников, совсем взрослых дяденек.

– Воды нет. Всех сопляков отправляют домой, мы остаемся в вашем кабинете, – затараторил коренастый парень с широким приплюснутым носом и почти налысо остриженной – торчал лишь короткий ершик – головой.

– Это с чего вы вдруг остаетесь в нашем кабинете? – спросила учительница и поперла на стриженого грудью с намереньем и его, и всю толпу вытолкать в коридор.

– А у нас в кабинете как раз батарею прорвало. И всё крыло затопило, все кабинеты, – торжествующе ответил стриженый и пошел по рядам. Он выбрал себе самое лучшее место возле Роберта Жадоева, швырнул на его стул свои портфель и сменку. Потом махнул остальным:

– Добро! А то в столовку опоздаем!

Парни забежали в класс и стали выбирать себе места. За ними тихонько зашли девочки. Саша удивилась, что все рассаживались, как хотели. Мальчики садились с мальчиками, девочки с девочками. Маленькие послушно уступали свои места. Алевтина Юрьевна с криком «Это же безобразие!» выскочила из класса. Наверное, побежала жаловаться директору.

А старшеклассники, заняв места, отправились в столовую. Рослая полная девочка с длинным хвостом, затянутым на самой макушке в форме пальмы, положила на стул Таира такой же голубой, как у Саши, но не из крокодиловой кожи, а гладкий портфель. А Сашин стул так никто и не занял. Она неспешно собралась. Даже если бы не отправляли маленьких домой, она бы всё равно не осталась после всего, что устроила учительница. Пока ее нет, надо уходить. Саша поискала глазами Аньку. За Анькиной партой, где та сидела с Толиком Денисовым, теперь лежали чужие большие портфели. Анька, видимо, уже вышла. Саша собрала под партой свои счетные палочки – и зачем только заставляют их с собой носить? – застегнула ранец, взяла сменку. Анька стояла у кабинета и болтала с Оксанкой. Саша почувствовала сильную обиду: неужели та не поняла, что оскорбленную учительницей Сашу нужно поддержать? Нет, не похоже, что поняла – Анька вела себя как ни в чем ни бывало. Ну и ладно! Саша прошла мимо.

– Ты куда? Сказали ведь ждать? – окликнула ее Анька. Значит, всё же заметила!

Саша вернулась к девочкам:

– Я не хочу оставаться. Да и уходят все. Вон «Б» целым классом в раздевалку пошли.

Анька раздумывала:

– А ты куда? Домой?

Саша не знала. Но домой ей, конечно, не хотелось.

– Да нет, – ответила она, стараясь казаться равнодушной, но получилось как-то нервно. А вдруг Анька с ней не пойдет? – Нет, не домой. Может, погуляю.

– А куда погуляешь? – спросила Анька.

– Не знаю… Просто погуляю.

Анька взяла с подоконника свой рюкзак:

– Мы хотим на Камчатскую пойти. В тот двор, где качели сгорели.

У Саши похолодели ноги. Хотелось заплакать. Как это – они хотят? А Саша? Плакать, конечно, не стоило. И что-то нужно было сказать.

– Да? Я как раз тоже собиралась посмотреть. Там, говорят, даже горка выгорела, – сказала она, стараясь говорить бодрее. И про горку только сейчас придумала, как будто она действительно собиралась.

– Ну, побежали? А то училка вернется. И всех в клуб поведет, чтобы по улицам-то не шарашились.

Анька набросила рюкзак на плечо, схватила Сашу за руку и побежала к выходу. Саша сразу обрадовалась и забыла плакать. Пока не увидела, что другой рукой Анька тащила за собой огромную Оксану Ермакову. И зачем та пойдет с ними смотреть сгоревшие качели? Ведь никогда Анька с Оксаной не дружила. Но тут Саша вспомнила, что это она бежит с ними. Неприятно. Надо что-нибудь сделать этой Оксане. Что-нибудь такое, чтобы