– Не знаю. Вообще-то я есть хочу, – честно сказала Саша.

– Надо было в столовую-то пойти. А теперь придется с бабой Тоней сидеть. Натолкет картошки с молоком и луком.

– Бе-е-е-е, – Саша не смогла сдержать отвращения, хотя и неприлично так говорить про бабу Тоню.

Они надолго замолчали. Слышно только было, как у Аньки тихонечко лопаются маленькие пузыри.

– Ну так к бабе Тоне пойдем? – она снова открыла рот, просунула меж губ кончик языка с натянутой на него тонким слоем жвачкой и надула первый небольшой пузырек, который тут же лопнул с глухим едва слышным звуком – так лопаются пузыри у свежих карасей, когда их чистят.

– Вообще-то она не бабушка моя, а прабабушка. Баба Тоня-то. Но не могу же я говорить «прабаба Тоня». – Анька снова надула пузырь, теперь уже побольше.

– Я знаю. Это бабы Клавы мама. А баба Клава – тети Лены, – Саша тоже сделала из жвачки большой пузырь.

– Не-а. Это папина бабушка, – Анька в ответ надула совсем уже огромный шар и сама хлопнула по нему рукой – шар громко лопнул.

– А где папина мама? – Саша искренне удивилась.

Бабу Тоню, которая жила в закутке вместе с Женей, она всегда считала бабушкой Анькиной мамы.

– Папина-то? Никогда не видела ее. Говорят, она еще давным-давно гаманок потеряла. Пошла его ночью искать на улицу и пропала. А в гаманке все деньги были и путевка в санаторий.

Саша удивилась:

– Это на Лесобазе? – она не могла поверить, что даже у них можно выйти на улицу ночью за потерянным кошельком и никогда не вернуться.

– Пропала-то? Вон там, на ММС, – Анька показала куда-то неопределенно за спину.

– А что это такое – ММС? – спросила настороженно Саша.

– Ну, это район такой. Там вообще страшно, еще хуже, чем на Лесобазе.

– И ты там была? – Саша не могла поверить, что Анька вообще куда-то без нее ездила. Тем более – в такое ужасное место.

– Не-а, мне папа рассказывал.

Хорошо, что Анька там не была. Ей хотелось верить, что дальше всех по Тюмени ездила она – на Дом обороны, где им дадут квартиру. Они с мамой иногда ездили в выходной на трех автобусах смотреть, как строится дом с их квартирой. Это очень далеко.

– Смотри! Смотри, там кто-то есть! – закричала вдруг Анька и полезла между бревен, туда, где они всегда прятали свои секретики.

Саша тоже заглянула в темную дыру, где Анька шерудила рукой. Ничего не было видно. Саша заглянула глубже – нет, ничего.

– Дай я… Кс-с-с-с-с! Кс-с-с-с!

Анька глубже сунула руку в темную дыру, и оттуда заорал кот. Она долго приманивала его, потом в дыру полезла Саша – кот пятился от них всё дальше в полость между сваленными бревнами, которая на другом конце кучи превращалась уже в щель.

– Надо его палкой потыкать – он с той стороны и вылезет, – радостно предложила Анька.

Она решила отломать от ивы прут, но он никак не отрывался. Саша обошла дрова и проверила – с другой стороны коту не выбраться.

– Не надо его палкой. Он там может застрять. Или на него бревна повалятся.

Анька бросила теребить иву и тоже осмотрела дрова со всех сторон. Да, загонять кота в самое узкое место было опасно.

– Ну он ведь сам к нам не выйдет! – Анька обиделась и на кота, и на бревна, и на щель в них.

– Не выйдет, и что? – серьезно спросила Саша. – Ты котов не видела? Давай мы ему здесь лежанку сделаем, чтобы тепло было. Когда мы уйдем, он тут ляжет. А мы пойдем ко мне Василису смотреть.

– Вот бы Люсю-то твою найти. Неужели, как она с балкона убежала, так ее никто и не видел? – спросила Анька.

– Не-а… Мы ее искали-искали… Мама даже на крышу лазила. Танька Каромина говорит, что видела потом нашу Люсю во дворе последнего дома. Мы там всё обошли. Я хотела потом еще раз пойти, но мама сказала, что уже год прошел и не найдется Люся.

– Может, и не надо ее искать. Если найдется, как у вас Люся с Василисой будет жить? Она же ее убьет, – рассудила Анька.

Люся была злой кошкой и кусала даже Сашу и ее маму. Только Аньку никогда не кусала и не рычала на нее. Новую кошку Василису Люся бы сразу убила. Да и чем их кормить? Когда они купили Василису на рынке, бабушка ругалась, говоря, что им не прокормить новую кошку и что Люся правильно ушла от такой голодухи.

– Давай ему из веток сделаем лежанку. А сверху постелем вату. Смотри!

Саша показала на валявшийся тут же полосатый матрац.

– Давай! Давай! – радостно заверещала Анька и побежала доставать вату.

Саша обламывала с ивы самые тонкие сухие ветки и видела, что матрац Аньке не давался – она не могла разорвать толстую заляпанную ткань в бело-голубую полоску.

– Подожди, – крикнула она, сложила обломанные ветки в нишу в бревнах и достала из ранца металлическую линейку. – Вот! Сейчас быстренько его вспорем.

Линейка с заострившимися от старости краями легко вошла под обшивку матраца – внутри оказалась влажная серо-коричневая, с синими, красными и желтыми вкраплениями, вата. Анька надела варежки и стала выгребать из матраца грязную пеструю массу. А Саша собрала еще немного веток. Вскоре в дыре между бревнами получилось уютное гнездо. Кот, правда, так и не выходил.

– У меня колбаса есть! – вспомнила вдруг Анька.

Она достала из рюкзака завернутые в салфетку два кружка колбасы. Это ей иногда давали в школу бутерброд. Колбасу она не любила и съедала только хлеб. Один кружок она положила на ватную лежанку.

– Кс-с-с-с-с! – покричала она и помахала коту вторым кружком.

«Вот бы эту колбасу Карташову отдать», – почему-то подумала Саша. Бабушка говорит, что на прянике далеко не уедешь. Колбаса – другое дело. Но как предложить Косте колбасу? Не может же Анька подойти к нему и сказать: «Смотри, я тут хлеб от бутерброда съела, а колбаса осталась».

– Кс-с-с-с-с-с-с! – позвала теперь кота и Саша, засунув голову в нишу с лежанкой.

– А-а-а-а! – закричала Анька.

– Что такое?

– Укусил. Укусил, пиразит, – слово «паразит» она тоже произносила, как баба Тоня.

– Ну-ка, покажи! – взяла ее за руку Саша, проверяя, нет ли крови. Кровь была. – Пойдем ко мне, надо зеленкой обработать.

– А у тебя есть?

– Вот зеленки у нас – завались. Пойдем, пока не стемнело, а то на этаже света нет.

– Как я потом домой спущусь? – забеспокоилась Анька.

Хоть ей и не хотелось сидеть с бабой Тоней и есть картошку