об этом думать. Но как только я доберусь до города, я найду Вайсера. Он мог отправить Тибрису сообщение нашим кодом. У нас было несколько мест для отправки таких сообщений. Несомненно, Тибрис ждал бы в одном из них.

Иногда, когда я просыпалась и понимала, что я не дома, что Тибрис не храпит в соседней комнате, а мама не в безопасности в своей постели, я задавалась вопросом, не поглотит ли меня это горе.

Мы остановились, чтобы напоить лошадей, и Лориан отправил Кависа на разведку в поисках шпионов, или врагов, или кого там еще они высматривали.

Я спрыгнула с лошади прежде, чем Лориан успел помочь мне спуститься. Он практически весь день вибрировал от злобы, и ни один из нас не сказал друг другу ни слова.

Теперь он наклонился ближе, пока я не оказалась зажатой между его телом и его лошадью.

— Прошлой ночью ты перерезала второе горло за последние несколько дней, милая. Не говоря уже об охраннике, которого ты столкнула с моста.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и он одарил меня невеселой улыбкой. –

Из всех нас, ты была самой кровожадной в последнее время. Возможно, тебе следует дважды подумать, прежде чем судить нас как дикарей.

Мой взгляд встретился с взглядом Марта. Он пожал плечами, но его лицо медленно покраснело. Конечно, он знал бы с такой силой, как у него. Вероятно, по приказу Лориана. Предательство скрутило мои внутренности, и на мгновение мои руки задрожали от этого.

Но Лориан был прав. Не считая того, как я способствовала смерти бородатого гиганта, я убила двух других мужчин с тех пор, как покинула свою деревню. Я даже воспользовалась ножом, который украла у охотника, чтобы заколоть бородатого гиганта.

Лориан наблюдал за мной. Его глаза сузились, и с тихим проклятием он повернулся и зашагал прочь.

Мои ноги онемели, и я споткнулась, направляясь к реке. В нескольких футах от воды лежало полусгнившее бревно, и я села на него, потирая горло.

Сегодня утром я смотрела в зеркало на ожог от веревки. Правда заключалась в том, что если бы не сила, которую я не понимала, — и наемники, которые оказались добрее, чем я могла ожидать, — сегодня утром в той гостинице висела бы я.

Над моим плечом хрустнула ветка. Я подпрыгнула от внезапного звука, но продолжала смотреть на воду.

— Я хочу побыть одна.

Конечно, гигантское животное проигнорировало меня. Лориан сел рядом со мной на поваленный ствол дерева.

Если он отказался уйти, то это сделала бы я. Я успела подняться на ноги, прежде чем он схватил меня за запястье и стащил обратно вниз.

Я ненавидела его.

Он позволил мне пережевывать свой гнев. Мы оба смотрели на воду.

— Этот человек заслужил смерть, — сказал он.

Я взглянула на него. Его челюсть была сжата, брови нахмурены. Он действительно не понял моей реакции. Во всяком случае, он казался… сбитым с толку мной.

Я нахмурилась. Однажды утром кот Херики забрел в пекарню с дохлой крысой во рту. Он бросил крысу на пол, пристально глядя на Херику, как бы говоря: Не за что.

Херика взвизгнула, выгнала кошку метлой и закопала крысу за пекарней, ее щеки горели от смущения и ярости.

Кот отсутствовал неделями, пока Херика не разрыдалась, желая, чтобы он вернулся.

То, как иногда вел себя Лориан, создавало впечатление, что он забыл о своей человечности. Оставить безоружную женщину умирать — хороший пример. Он с такой легкостью принимал решения о жизни и смерти, всегда руководствуясь логикой, в зависимости от того, поможет ли это ему с выполнением любой задачи, за выполнение которой ему платили.

И все же, единственная причина, которую я могла видеть для него, чтобы убить Бороду — особенно так жестоко — была совсем не из логики. Нет, его действиями руководил гнев.

Я не могла представить, что он видел, будучи наемником. Что он делал. Возможно, в его представлении убийство человека, который причинил мне боль, было почти как… подарок.

— Я не должен был бросать это тебе в лицо, — сказал он наконец.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем он говорил.

В моем животе открылась дыра.

— Почему нет? Я действительно убила двух мужчин. Жестоко.

Как бы я ни надеялась, что охранника на мосту спасли так же, как и меня, маловероятно, что он выжил в замерзающей реке.

Он потер подбородок. Его рука издала грубый звук, когда поскребла щетину.

— Потому что ты выжившая. С моей стороны несправедливо говорить тебе сражаться так, как будто от этого зависит твоя жизнь, а затем устно сдирать с тебя кожу за это, когда ты это делаешь.

Я проглотила комок в горле.

— Я вижу их лица. Каждую ночь, когда я пытаюсь заснуть. Я просыпаюсь от снов..

Хватит. Этого было достаточно.

Лориан повернулся, пока не оказался лицом ко мне. Я не отрывала взгляда от реки.

— Это не будет длиться вечно, — сказал он.

— Первые несколько раз, когда ты убиваешь, чувство вины поглощает тебя. Даже если убийство было оправдано.

— И что потом происходит? — прошептала я.

Выражение его лица стало холодным.

— А потом ты к этому цепенеешь. Это животный инстинкт. Либо они умрут, либо ты.

— Я не хочу, чтобы это становилось легким. Я не хочу становиться монстром.

Как и ты.

Я этого не сказала. Даже не думала об этом. Но, судя по тому, как напрягся Лориан, это было то, что он услышал.

Он двинулся. Повернувшись, я схватила его за руку. У меня не было надежды оттащить его обратно вниз, но он замер.

— Спасибо тебе. За то, что научил меня. Я хочу… Мне нужно выжить. Ради моего брата.

Мы были всем, что было друг у друга. Благодаря мне Тибрис только что потерял маму. Я бы боролась, чтобы найти его снова. Даже если бы он не смог меня простить.