Девочка исчезла за дверью. Затем снаружи послышалась какая-то возня, а еще через секунду раздался возмущенный Майкин голос:

– Дядя, что вы делаете?

Сердце Гончей пропустило очередной удар. Она резко распахнула дверь. Прямо перед ней стоял ганзейский пограничник, но не тот, что встретил ее и Майку у железных ворот. Этот был моложе, лет тридцати с небольшим, и без оружия. В одной руке он держал ковш, который безуспешно пыталась вырвать у него Майка, вторую опустил на ремень. На Майку он не смотрел, и, судя по тому, как взгляд опустился с груди Гончей на ее впалый живот и ниже, девочка его даже не интересовала.

– Чего надо? – грубо спросила Гончая. Она уже убедилась, что пограничник не представляет опасности. Обычный похотливый мужлан, вздумавший подглядывать за моющейся женщиной.

– Да вот, помочь хотел, спинку потереть. А твоя девчонка кидается. – Он и не думал смущаться.

Вспомнив про шрамы, Гончая непроизвольно усмехнулась. Погранец истолковал ее усмешку по-своему и оскалился во весь рот.

– Так нужна помощь-то?

Гончая одарила его обворожительной улыбкой.

– Может быть.

Он тут же ринулся к ней, но уперся в выставленную ладонь.

– Шустрый какой! Сначала накорми девушку, а уж потом… – добавила Гончая и многозначительно замолчала.

– Так пошли ко мне! – с готовностью подхватил пограничник. – У меня как раз смена закончилась.

– Тогда жди снаружи, я быстро. И подай воды.

Он понял только последнюю фразу, зачерпнул из бочки воды и полез вместе с ковшом в тесную кабинку. Гончей даже пришлось применить силу, чтобы вытолкать его оттуда.

Во время борьбы с самозваным «помощником», она перехватила осуждающий взгляд Майки. И хотя Гончая не собиралась доводить свое обещание до конца, ей все равно стало не по себе от этого взгляда.

* * *

Женщина-кошка шагала рядом, но Майка старалась не смотреть на нее. Женщина-кошка опять солгала и опять сделала это легко и непринужденно. Похоже, ложь вошла у нее в привычку. Почему же тогда Майка не сердится на нее? Может быть, дело в самом солдате, которого обманула женщина-кошка. Солдат не понравился Майке с первого взгляда. С его первого взгляда, которым он уставился на женщину-кошку, когда та раздетая распахнула перед ним дверь туалета. А его слова! Он предложил женщине-кошке помощь, даже отобрал у Майки ковш, якобы для того чтобы поливать ее водой, когда та будет мыться, но в действительности хотел совсем другого.

Майка еще не до конца разобралась в отношениях взрослых, поэтому плохо представляла, чего добивается от женщины-кошки солдат. Она только почувствовала, что ему понравилось подглядывать за женщиной-кошкой, когда она моется. Но солдат хотел не только смотреть. В своих мыслях он хватал и мял руками ее плечи, голые ноги и грудь и хотел, чтобы она мяла его в ответ. А еще он хотел, чтобы женщина-кошка целовала его! Целовала так, как целует женщина мужчину, когда любит его! При этом солдат не испытывал к женщине-кошке любви и не стремился вызвать любовь у нее. Но поцелуи без любви – это обман! Выходит, солдат сам хотел, чтобы женщина-кошка обманывала его? Майка окончательно запуталась. А вот женщина-кошка прекрасно поняла солдата и пообещала выполнить его желания. Она не сказала об этом вслух, только намекнула, но солдат поверил ей, хотя и это тоже был обман. Женщина-кошка вовсе не собиралась воплощать его замыслы. Зачем же она это сделала?

У Майки был только один ответ. Женщина-кошка хотела есть и рассчитывала, что обманутый солдат накормит ее. У Майки и самой сосало в животе от голода – остатки сушеных грибов, которые отдала ей женщина-кошка, не смогли его побороть. Но разве можно обманывать ради еды? Если бы женщина-кошка призналась солдату, что голодна, и попросила угостить ее, разве бы он отказал? Неужели не пожалел ее? Сестра учила Майку, что люди должны всегда помогать друг другу. И хотя такой бескорыстной помощи Майка и не могла припомнить, до недавнего времени она думала, что так оно и есть. Хотя после знакомства с женщиной-кошкой ее понятия о людях сильно изменились.

Майка словно взглянула на окружающий мир по-другому, глазами женщины-кошки. Это был холодный и жестокий взгляд и в то же время, как бы странно и удивительно это ни звучало, честный. Опыт двух последних дней, когда она следовала за своей взрослой спутницей, подсказывал, что, попросив у солдата еды, женщина-кошка, скорее всего, ничего бы не получила. Значит, и эта новая ложь была ложью во спасение, как в баре на Белорусской?

Майка скосила глаза на солдата, который топал справа от женщины-кошки, поглаживая ее по талии, опуская руку и пониже. Майка буквально чувствовала, как ему не терпится стащить с нее одежду, как и то, что женщина-кошка ему этого не позволит. Когда солдат поймет, что она обманула его, он очень разозлится. Но женщина-кошка совершенно не боялась его гнева. Солдат был выше ее на полголовы, шире в плечах и, наверное, сильнее. Но Майка точно знала, что женщина-кошка способна убить его в любой момент. Она могла это сделать, даже когда стояла перед ним раздетая на залитом водой дощатом полу туалета, но решила, что солдат не представляет для нее угрозы.

Зато когда Майка поделилась с женщиной-кошкой своими видениями об избитом машинисте, в ее голове промелькнули страшные мысли, от которых Майку бросило в дрожь. Женщина-кошка всерьез задумалась о том, чтобы убить дядю машиниста до того, как он попадет в руки бандитов! К счастью, это длилось недолго. Женщина-кошка выбросила из головы свои черные мысли, ее хмурое лицо разгладилось, и у Майки сразу отлегло от сердца.

Беспрестанно лапающий женщину-кошку наглый солдат не нравился Майке, но она вовсе не хотела его смерти. К счастью, женщина-кошка и не собиралась его убивать, где-то в глубине души даже посмеивалась над ним.

– Так ты с той дрезины, которая попала под обвал? – спросил у нее солдат. Он и до этого что-то говорил, но Майка не прислушивалась.

– Точно, – с грустью вздохнула женщина-кошка и опять обманула. Ей вовсе не было грустно. – Еле выбрались. А вещи пропали.

Однако разжалобить солдата, если она этого добивалась, ей не удалось.

– Тут до вас один прибежал, – как ни в чем не бывало, продолжал он. – Скорее, приковылял, весь в мыле. Орет: обвал, крушение, катастрофа. А перед этим с Новослободской по телефону звонили. У них там какие-то подземные толчки, вроде землетрясения, они даже движение на своем участке заблокировали и все дрезины остановили, спрашивали, какая на других станциях обстановка. Я как раз в карауле стоял, слышал. У нас-то все нормально, никаких толчков, но в администрации переполошились. Даже Шерифа послали разбираться. Как на Кольце что-нибудь непонятное случится, сразу его посылают. Он парень дотошный. Видели Шерифа-то?

Женщина-кошка молча кивнула. Ее интересовало все, что касалось Шерифа, и она жадно вслушивалась в слова солдата.

– Ну вот, пока решали, кого еще с Шерифом на Новослободскую отправить, из туннеля вывалился тот раненый и давай орать про обвал, про стрельбу, про погибших. Ничего толком объяснить не может, но начальство, видно, смекнуло, раз стрельба была, значит, это не обычный обвал, а диверсия с последующим нападением. Туннели сразу закрыли, а со стороны Белорусской еще и железными воротами перегородили, блокпост со станкачом живо соорудили, а всех караульных на охрану кинули. Это уж потом, когда дрезина с раненой бабой приехала и ваш машинист толком все рассказал, сообразили, что тревога ложная.