столе ставят под сомнение правдивость характеристики внутренних органов тела, осмотренных при вскрытии.

Некоторые следы насилия на лице и шее Есенина в акте вскрытия тела откровенно игнорируются («других знаков повреждений не обнаружено»), раны на руках тенденциозно интерпретируются («раны на верхних конечностях могли быть нанесены самим покойным»), и отсутствие крови вокруг них ничуть не смущает судмедэксперта.

Есть свидетельство экскурсовода по Ваганьковскому кладбищу М. В. Алхимовой (1929–2017), пересказавшей случайный разговор: «О том, что Есенина убили, я впервые услышала 6 апреля <19>80-го года. Я хорошо это запомнила потому, что это Пасха была. Я была на кладбище, и ко мне подошли старик со старушкой — очень интеллигентные люди и попросили провести к могиле Екатерины Александровны — родной сестры Есенина. Я сказала, что там очень мокро. И вдруг мне эта дама пожилая говорит: „А вы знаете, что Есенина убили?“ Я была в шоке и сказала, что первый раз слышу. Она говорит: „Мой брат ассисти-ровал Гиляревскому. Он жив. Живет в Ленинграде. Он говорил, что у Есенина было перебито три шейных позвонка[298] и проломлен лоб[299]“. Я сказала, что первый раз такое слышу. А старик ей говорит, мол, что ты язык распускаешь. А она сказала „Я в таком возрасте, когда мне ничего не страшно“. Потом я их проводила до транспорта. И уже потом пожалела, что не оставила свой номер телефона им. Может что-то еще важное они мне рассказали бы»[300].

Проверить этот рассказ, не зная ни имени, ни фамилии врача или санитара, ассистировавшего Гиляревскому[301], и не эксгумировав останки, не представляется возможным. Документом, характеризующим состояние тела Есенина, является только акт вскрытия, подписанный А. Г. Гиляревским.

Современные судмедэксперты, ознакомившиеся с содержанием этого акта, сдержанно говорят, что он чрезвычайно краткий. С этим можно согласиться, но что скрывается за этой краткостью?

В акте нет упоминания об отсутствии веревки, хотя петля «не должна быть снята с шеи трупа, и труп препровождается к месту вскрытия с петлей на шее. Если же петля снята, то она должна быть направлена вместе с трупом к месту вскрытия»[302]. В результате не были сопоставлены материал петли и размеры странгуляционной борозды. В акте не рассматривается вопрос о самоубийстве/убийстве. Между тем «вскрытие должно быть дополнено еще исследованием странгуляционной борозды в проходящем свете. Без этого последнего вскрытие не может считаться сделанным удовлетворительно, так как только это исследование странгуляционной борозды открывает в ней свойства и явления, на основании которых может быть разрешен вопрос, прижизненно или посмертно была наложена петля на тело погибшего. Это исследование борозды может быть выполнено только медиком при судебно-медицинском вскрытии»[303].

В акте Гиляревского не исследован и вопрос о том, прижизненно (на живого человека) или посмертно (на шею трупа) накладывалась петля, в то время как это устанавливается «только (это уже при судебно-медицинском вскрытии медиком) исследованием кровераспределения в толще собственно кожи при рассматривании выделенной из кожи части борозды в проходящем свете»[304].

Как видим, в кратком акте опущены весьма существенные моменты. Но присущи ли эти недостатки всем актам Гиляревского, или они были вызваны внешними причинами только в случае исследования тела Есенина?

Чтобы разобраться в этом вопросе, в архиве «Бюро судебно-медицинской экспертизы» мы ознакомились с другими актами вскрытия мертвых тел, которые производил А. Г. Гилярев-ский. Выяснилось, что порядок оформления актов вскрытия тел, действовавший в 1920-е годы, отличался от современного. Сейчас акт вскрытия оформляется в виде отдельного документа, тогда как в 1920-е годы каждый судмедэксперт, проводивший вскрытия, имел специальную книгу «Протоколы вскрытия мертвых тел», в которую его лаборант под диктовку эксперта записывал результаты вскрытия. Эта книга находилась у судмедэксперта, поскольку ему необходимо было проводить вскрытия тел в разных больницах. Лаборанты периодически менялись, поэтому с течением времени менялся почерк, которым написаны акты. Все страницы в книге пронумерованы, и на последней странице имеется запись заверителя, в которой указано общее количество страниц. Именно эта книга является первоисточником актов вскрытия, хотя ни один из них не подписан судмедэкспертом. Это и не требовалось, поскольку имя и фамилия судмедэксперта были указаны на обложке. При необходимости на основании акта, записанного в книге, для милиции делалась справка, под которой уже стояла подпись судмедэксперта. По-видимому, именно такая справка фигурирует в следственном деле, которое ныне хранится в ИМЛИ.

Согласно положению «О судебно-медицинских экспертах» (24 октября 1921), «о всех своих действиях эксперт заносит в свой журнал, в котором записи имеют значение официального документа»[305]. На вопрос, где книга Гиляревского «Протоколы вскрытия мертвых тел» за 1925 год, работники Бюро ответили, что она была изъята сотрудниками ГПУ сразу после вскрытия тела Есенина[306]. Таким образом, оказалось невозможно проверить, насколько текст акта вскрытия, хранящегося в следственном деле, соответствует тексту, записанному в книгу. Но возникает вопрос: если он полностью соответствовал акту вскрытия тела Есенина из следственного дела, то какой смысл изымать первоисточник?

Невозможность прямой проверки акта о вскрытии тела Есенина вынудила искать обходные пути. Одним из таких путей стало сравнение текстов других актов вскрытия повесившихся самоубийц, сделанных Гиляревским, с исследуемым документом. При просмотре книг А. Г. Гиляревского «Протоколы вскрытия мертвых тел» за период 1 января 1926 — 1 марта 1928 года было выявлено 40 актов о вскрытии тел повесившихся самоубийц[307]. Они были написаны в разной форме: одни с подробным описанием результатов внешнего и внутреннего осмотра тела, совершенно непохожие на акт вскрытия Есенина, другие — с кратким описанием, более близкие по форме к исследуемому акту, третьи — совсем краткие. Но в какой бы форме ни были написаны акты, общей их чертой была фраза: «смерть последовала от асфиксии вследствие самоповешения» или «смерть произошла от асфиксии вследствие повешения. Отсутствие знаков борьбы говорит за самоповешение». Эти фразы или аналогичные им по смыслу Гиляревский употреблял во всех (подчеркиваю: во всех сорока) актах о вскрытии тел висельников, не имевших признаков насильственной смерти. В одном случае он написал: «…принимая во внимание отсутствие на трупе знаков борьбы и самообороны, можно предположить, что в данном случае имеется самоповешение, чего, однако же, утвердительно сказать невозможно»[308]. И только в акте вскрытия тела Есенина он употребил другую фразу: «Смерть Есенина последовала от асфиксии, произведенной сдавливанием дыхательных путей через повешение». Никакого упоминания о самоповешении в акте вскрытия тела Есенина нет.

В тех же сорока актах так или иначе упоминалось об «отсутствии на теле знаков борьбы или насилия». Этой фразы в акте вскрытия Есенина тоже нет. Вместо нее вставлена фраза, что раны могли быть нанесены