Директор задержался в Большом зале, беседуя с членами коллегии. Чабб разгуливал по классу, передразнивая его.

— Манчестерская грамматическая школа — темная тюрьма, в которой дурно пахнет, — начал он, выпучив глаза, в точности как директор. — В ней бы пахло лучше, если бы повара на кухне умели стряпать. Стены тюрьмы в толщину четыре тысячи миль, — продолжал он. — И тут много кирпичей. Сколько кирпичей понадобится, чтобы построить стену толщиной в десять тысяч миль, Морли? — обратился он к Киту, который рассмеялся вместе с остальными — правда, тихонько, потому что директор был на подходе.

Кит знал, что Чабб презирает директора, семья которого когда-то работала на его собственную семью. Но лично Кит считал, что этот директор лучше предыдущего, который обычно выстраивал мальчиков по утрам, когда было холодно, и бил их всех, чтобы согреться.

Вскоре в коридоре послышались тяжелые шаги директора. Чабб проскользнул на свое место, и начался урок.

Утренние уроки заканчивались в одиннадцать — только не для Кита, которому нужно было еще целый час заниматься греческим. Только после этого он мог присоединиться к остальным мальчикам за ланчем. Затем, с часу дня, старшие ученики изучали историю Цезаря и Ливия и учили наизусть поэзию Горация. В пять часов вечера был перерыв на следующую трапезу, а затем мальчики были свободны, за исключением Кита и Чабба, которые должны были заниматься фехтованием под руководством младшего учителя.

Хью Грингольд, высокий, худой мужчина с мягкими волосами и скорбным лицом, был превосходным фехтовальщиком.

Кит забыл об уроке фехтования и пытался наверстать упущенное, делая перевод с греческого, когда за ним послали Паркера.

— Ах, вот и припозднившийся мастер Морли, — приветствовал его учитель своим гнусавым голосом и поднял руку, когда Кит начал было извиняться.

— Нет времени, — сказал он. — Займите свои места, джентльмены.

Кит и Чабб сбросили плащи и обнажили шпаги. Они начали кружить друг вокруг друга под бдительным оком учителя, задача которого заключалась в том, чтобы подготовить их к визиту лорда из поместья в следующем месяце, когда они должны будут продемонстрировать свое искусство. По приказу короля каждая школа должны была обучать своих учеников стрельбе из лука и фехтованию. Уровень в стране такой низкий, сказал он, что ему остается лишь собирать армию из крестьян. Кит и Чабб отличались и в фехтовании, и в стрельбе из лука. Кит был легче, но более гибкий, и он разоружал своего противника ударами стремительными, как молния. Чабб был очень сильным для мальчика своих лет и сражался бесстрашно. Им предстояло в начале следующего года продемонстрировать свое мастерство вместе с лучшими фехтовальщиками в Оксфорде и Кембридже.

Чабб сделал первый выпад, и Кит довольно неуклюже парировал удар. Учитель прищурился. Мальчик двигался, как во сне, и уже пропустил два удара Чабба.

— Если бы это был настоящий поединок, вы уже были бы мертвы, — сказал учитель Киту. — Вы же не в башмаках на деревянной подошве, и у вас нет деревянной руки. Действуйте!

Наконец что-то щелкнуло в Ките. Учитель уловил момент, когда это произошло. Он с улыбкой отступил назад: это было похоже на звуки музыки или на полет птицы.

Однако их прервал приход викария.

Мэтью Палмер сильно запыхался.

— Я т-только что видел н-н-настоятеля, — сильно заикаясь, вымолвил он. — К-кит должен н-немедленно отправляться к нему.

— Как, снова? — сказал Чабб, и Кит опустил шпагу, чувствуя на себе взгляд учителя.

— Что ему нужно? — осведомился мастер Грингольд.

— Дополнительные занятия, сэр, — быстро ответил Чабб. — Разве не так? Кит должен изучать искусство некромантии.

Учитель изменился в лице, а викарий побледнел.

— На самом деле математику, — сказал Кит, удивляясь тому, что Чабб был так недалек от истины.

— Ну что же, я надеюсь, что он согласовал с директором, — заметил учитель. — Это создает неудобства.

Когда Кит ничего не ответил на это, учитель сказал:

— О, тогда ступайте. Мы наверстаем позднее.

— Я зайду за тобой, — крикнул Чабб вслед Киту, когда тот повернулся и пошел по двору, чувствуя, что все они смотрят на него. Настоятелю следовало послать за ним тайно, подумал он, тогда он бы смог воспользоваться скрытой лестницей.

Настоятель стоял спиной к Киту, осматривая книжные полки. Он снял с них огромный том.

— Сегодня мы займемся енохианским[7]алфавитом, — сказал он. — В нем две тысячи четыреста одна буква, собранные в девяносто восемь таблиц.

У Кита отвисла челюсть.

— Это ангельский алфавит, — с благоговением произнес настоятель, — тот, который использовали до грехопадения. Адам знал два языка: один — чтобы передавать знания Божьи своим потомкам, и другой, менее значительный — для каждодневного обихода; чтобы беседовать о еде, стирке и тому подобном. Второй, обиходный язык, распался на тысячу языков в Вавилонской башне — он перешел во все языки земли. А вот на другом языке была записана мудрость Небес. И все это — он похлопал по огромной книге, — изложено здесь, для тебя.

Он взглянул на Кита, проверяя, понял ли тот.

В добавление к этому алфавиту нужно было еще запоминать имена всех ангелов, во всех отдельных небесных сферах, и различные имена Бога, записанные сорока двумя буквами. А еще были науки гематрия, нотарикон и темурах, в которых словам из Библии давались числа, которые равнялись вместе сумме букв, а буквы переставлялись, образуя новые слова, раскрывавшие тайный смысл фразы. В этих фразах, сказал настоятель Киту, они найдут тайную Волю Господню.

— Возможно, это нелегко, — добавил он, хотя это было и так ясно, — но это самые ценные знания, которые ты можешь получить, величайшее дело твоей жизни.

«Или пустая трата времени», — подумал Кит, но промолчал.

Настоятель насмешливо взглянул на него и спросил:

— Итак, мальчик?

Кит задумался. Главным образом он размышлял о том, как бы отвертеться от предложения, но не мог сосредоточиться под пристальным взглядом священника.

— Я-я уже изучаю латынь, — слабо возразил он, — и греческий.

— Это хорошо, — кивнул настоятель. — Тебе также надо выучить иврит — посмотрим, нельзя ли нам найти время и для этого.

Кит вдруг ясно представил себе, как будет приходить в эту комнату заниматься, будучи уже таким же старым, как сам настоятель.

— Тебе же не нужно выучить все это за одну неделю, — успокоил его тот. Потом, заметив выражение лица Кита, добавил: — Взгляни на себя! Тебе на тарелочке преподносят все эти знания, так что тебе не нужно будет тратить долгие годы на учение — и о чем же ты думаешь? «У меня не будет времени на петушиные бои, или на таверны…»