наши подземные реки. — Улыбка бастарда стала совсем доброй и открытой. — И пока внутри горных хребтов острова кипит жизнь, снаружи бушует ветер. Он подхватывает снег с самых неприступных вершин и несёт их внутри вихрей на огромные расстояния.

— Метель… Метель метёт, прорвавшись из-за гор,

Со всех сторон, не зная направленья,

Сплетает нити снежные в узор,

В рисунок, что не знает повторенья. — Вырвалось у меня против воли.

— Да, — закивал смеясь Винард. — А утром, стоит только солнцу пробиться, всё вокруг заливает таким блеском, что глазам больно. Даже самые чахлые кусты и ветки, что ещё торчат из-под глубоких сугробов, заковываются в ледяной панцирь. Промерзают реки и озера. Они и так-то почти круглый год подо льдом, наше лето длится от силы пару месяцев. Стоит улечься вихрям, из подземных домов выбираются наши сорвиголовы, заливают водой склоны, и соревнуются, кто дальше прокатится. Давным-давно наши мастера придумали ковать ледяные лезвия, которые приматываются к обуви. И всё! Рассекают по льду, что птицы в небе. Гоняют их рыбаки. Они, наверное, единственные, кого эти забавы раздражают. Потому что ледяная рыба любит тишину.

— А крепости строят? Снежки? — засмеялась я, разлюбить зиму я не смогла, даже живя на улице.

— А то как же! А ещё изо льда вырезают скульптуры и спорят кто лучше. — Винард рассказывал с такой гордостью, что само собой становилось понятно, что свой остров он любит.

— Увидеть бы, — не удержалась я.

— Приглашаю, — вдруг махнул рукой бастард императора. — Я знаю, что ваш отец часто бывал на острове и спускался в наши города. Но не думал, что он детям о наших краях рассказывал, да ещё так…

За столом, сразу после этих слов, повисла тишина. Даже Фарт отвлёкся от своей тарелки с угощением и посмотрел на Винарда, приподнявшись на задних лапках.

— Простите, герцогиня. — Смутился он от упоминания герцога Орланского, а я чуть не прикусила себе язык.

Это у меня есть воспоминания о зиме, а откуда они должны были взяться у герцогини, которая кроме Изумрудного острова, посещала пару-тройку соседних островов, включая столичный. Так что я чуть было, не выдала себя. И хорошо, что все списали мои слова на то, что это видимо герцог рассказывал детям о том, что видел на разных островах империи.

— Так о сезоне штормов. — Вернулся к первоначальной теме разговора Винард. — В это время ветра между островами набираются такой силы, что движение между ними замедляется или вовсе прекращается. Саргалы просто не могут удержаться в воздухе. В некоторых местах стеной идут ливни, и путешествовать всем приходится караванами, пересекая острова. Это сильно замедляет. Уже сейчас путь до дикого острова, который занимает две, максимум три недели, растянется на полтора месяца.

— То есть, если мы отправимся сейчас, то попадём туда чуть ли не к истечению срока, отведённого всем носителям императорской крови проклятьем? — подвела я итог, но оставляя себе призрачную надежду, что я что-то не так поняла.

— К сожалению, да. — Кивнув, подтвердил мои слова Винард.

— Да что же это такое? — я со стоном уткнулась лбом в столешницу. — Только-только что-то начинает налаживаться, и опять всё рушится? Ну, неужели я не заслужила всего полгода спокойной жизни?

— Тише, девочка, — мягко произнёс Клаус, подойдя к моему стулу и погладив по голове. — Послушай старика. Я думаю, что ни к чему рисковать и лишать себя шанса. А если ты волей небес выживешь? Или попадёшь под замену? Когда ошейник снимется, что защитит тебя от проклятья? Оно может на тебя конечно и не действует. А если всё же есть его власть и над тобой? Хватит ли сил даже у драконьего артефакта уберечь тебя хотя бы на эти полгода? Тебе надо ехать. Ради себя самой.

— А как же наш договор? — обернулась к нему я.

— Ты многому научила своих помощников. Грей, смотрю, и вовсе знает блюда, о которых ты только хочешь мне рассказать. Продержимся, пока ты будешь в пути, а мы ждать тебя здесь. — Старый трактирщик осторожно похлопал меня по плечу. — И потом… Ну, ни один договор в мире не стоит жизни. Поверь мне, это я тебе как торговец говорю.

— Главное, чтобы ты выздоровела от проклятья! — Грей, кажется, не сомневался в том, что и меня эта дрянь коснулась. — За домом я пригляжу, вернёшься к горящему очагу и тёплым стенам. А пока тебя не будет, я откажусь ото всех работ, кроме трактира. Я хорошо помню рецепты, что и как делать. Добавим пару новинок в меню, вроде твоей листаньи.

— Лазанья. — Машинально поправила я.

— Да какая ещё лазанья? Кто с ней и где лазает? А вот тесто в ней лежит листами. Значит, листанья.

— Хорошо, пусть будет листанья, — решила я, заставив себя улыбнуться.

Просто потому, что улыбка, пусть и натянутая на лицо сквозь боль и бессилие, всегда мне помогала сделать следующий вдох, а за ним и первый шаг к решению проблемы.

Ночью, как ни странно, я уснула, едва голова коснулась подушки. А утром я проснулась совсем в другом настроении. Почему-то вероятность того, что я тоже под проклятьем, уже не пугала, ведь артефакт справлялся, а мне подсказали, где искать спасенье. Другой вопрос, что я совершенно не понимаю, что с этой подсказкой делать. Но тут, что называется, разбираться будем по ходу дела.

Может, действительно дело в том, что эти травы должны быть в моих руках. Может сочетание сока этих самых трав и чего-то, присущего только мне, сможет запустить очищение от проклятья?

Стук в дверь раздался, когда я уже после утреннего купания, собиралась разбить пару-тройку яиц нам с Фартом на завтрак. За дверью оказался мнущийся и постоянно оглядывающийся Лир. Я пригласила его в дом, и разом увеличила количество яиц на сковороде в два раза.

— Ты какими судьбами? До выступления ещё далеко. — Спросила я его, видя, как он неохотно ковыряется в тарелке, хотя обычно отсутствием аппетита не страдал.

— Элейна… Точнее, Лена, потому что Элейне Орландской я бы ни слова не сказал. — Отложил ложку в сторону Лир и поднял голову.

Но я чуть не вздрогнула, потому что узнать молоденького и вечно смущённо улыбающегося эльфа, как я его называла, в этом существе с бесконечно древними глазами, было почти невозможно.

Глава 20

— Лир, ты меня пугаешь. — Сказала я, внимательно вглядываясь в эти новые черты.

— И тебе есть чего бояться. Как и мне. Если кто-то узнает об этом нашем с тобой разговоре, нас никто и ничто не спасёт от немедленной расправы. — Тихо произнёс Лир. — Ты