В том же кургане Солоха найдены остатки горита с 180 бронзовыми наконечниками стрел.48 От горита, который был сделан из кожи, сохранилась обивка — покрывавшая его снаружи серебряная позолоченная пластина, украшенная чеканными изображениями (рис. 19). Вверху показаны лев и грифон, терзающие оленя, средняя часть пластины занята изображением сражения, на правом нижнем выступе представлены два грифона с звериными рогатыми головами.

Рис. 19. Серебряная обивка горита из кургана Солоха. Первая половина IV в. до н. э.(Эрмитаж).

С большой выразительностью передана художником картина боя, происходящего между варварами, одетыми в одинаковую, свойственную скифам, одежду: двубортный кафтан с треугольным выступом спереди, широкие штаны, доходящие до щиколоток, мягкие сапоги. Внешность сражающихся различна, одни безбороды и имеют правильные черты лица, другие изображены бородатыми и курносыми. Слева мы видим бой между молодым полуобнаженным пешим воином и всадником. Пеший воин вооружен боевым скифским топором и щитом, которым он защищается от замахнувшегося на него копьем конного воина. Правее пеший воин с мечом в правой руке стаскивает с падающей, повидимому раненой, лошади всадника, который, едва удерживая выскальзывающий из руки меч, старается левой рукой освободиться от вцепившейся в волосы руки противника. Позади всадника видна фигура пешего воина. Показательно, что лица варваров, особенно с окладистыми бородами, весьма напоминают изображения сатира на пантикапейских статерах IV в. до н. э. Последнее еще более убеждает, что местом изготовления горита был Пантикапей.

К выдающимся произведениям боспорских торевтов, работавших в Пантикапее в IV в. до н. э., относится и знаменитый электровый сосуд из кургана Куль-оба (рис. 20). Форма этого сосуда, имеющего шаровидное туловище, свойственна многим металлическим сосудам, найденным в скифских курганах; она соответствует определенному типу скифских глиняных сосудов с той лишь разницей, что к куль-обскому припаяна снизу кольцеобразная подставка. Указанного типа круглые сосуды употреблялись у скифов при культовых церемониях, и, повидимому, куль-обский сосуд имел также ритуальное назначение.

Посредством чеканки и гравировки туловище сосуда украшено изображениями скифов, представленных на привале под открытом небом после боя.49 Ландшафт показан условно: местами обозначены неровности почвы, поросшей кое-где цветами, которые должны напоминать растительный покров поля. Изображено на сосуде несколько сцен: военачальник слушает донесение воина; воин перевязывает раненую ногу товарища; воин лечит раненую или больную челюсть другого; воин натягивает тетиву лука. И здесь во всем видна превосходная осведомленность художника: одежда, оружие скифов переданы с поразительным реализмом и знанием деталей.

Рис. 20. Электровый сосуд из кургана Куль-оба. IV в. до н. э. (Эрмитаж).

Высокое мастерство художника ярко проявилось в прекрасной по своим тонким оттенкам характеристике каждой группы и отдельных персонажей. Величественна фигура военачальника опирающегося обеими руками на копье; полон напряженной сосредоточенности воин, занятый налаживанием лука; замечательно изображено бинтование ноги с характерным жестом терпящего боль раненого, инстинктивно хватающего левой рукой правую руку товарища, делающего перевязку; физическое страдание воина с больной челюстью великолепно передано не только выражением лица, но и всей сжавшейся от боли фигурой пациента, судорожно ухватившегося за руку врачующего товарища.

Другой серебряный сосуд, сходный с куль-обским по форме и по характеру изображений, (правда, в художественном отношении он значительно уступает куль-обскому), найден в скифском кургане близ Воронежа и является также произведением, вышедшим, вероятнее всего, также из какой-то пантикапейской мастерской.50

В произведениях боспорских торевтов отражен богатый запас непосредственных наблюдений, позволивший правдиво и точно воспроизводить не только внешний облик и быт местных жителей северного Причерноморья, но также их религиозную жизнь и верования. В этом отношении прекрасным примером может служить найденный в кургане Карагодеуашх (на Кубани) серебряный ритон конца IV в. до н. э., украшенный изображением культового содержания.51

Над фризом пальмет и поясом, содержащим прекрасно исполненные изображения птиц, представлены две обращенные одна к другой фигуры конных варваров. Справа изображен бог-всадник, возможно скифский бог Папай, благословляющий царя, который сидит на коне слева, держа в одной руке скипетр, а в другой — культовый сосуд-ритон. В чиста греческой художественной форме здесь даны образы присущих варварам религиозных представлений, с которыми художник мог так близко познакомиться, только находясь в непосредственном общении с местным населением северного Причерноморья.

Небезинтересно сопоставить поименованные выше выдающиеся произведения художников-торевтов, работавших на Боспоре и досконально знавших жизнь скифов, с произведениями на темы из быта «варваров», изготовлявшимися в Греции художниками, которые не имели возможности непосредственно наблюдать этих варваров и общаться с ними. В этом отношении очень показательны вазы, выполненные одним из первоклассных афинских художников первой половины IV в. до н. э. — Ксенофантом.52 Подписанные его именем два больших лекифа (сосуды для косметического масла) найдены: один в гробнице на окраине Керчи, другой — в насыпи так называемого Змеиного кургана, входящего в цепь курганов Юз-оба; обе вазы хранятся в Эрмитаже, где находится большинство лучших находок из курганов и некрополей Боспора.

Наиболее роскошен и художественно эффектен первый из упомянутых сосудов. Его туловище украшено обычными краснофигурными изображениями и наряду с этим большим числом мастерски исполненных рельефных фигур, раскрашенных многоцветными красками. Картина представляет двух-ярусную композицию сцен охоты варваров на грифонов и вепрей. Охота происходит в какой-то экзотической стране, ландшафт которой охарактеризован высокой позолоченной пальмой и небольшими деревцами лавра. Часть охотников изображена пешими, один верхом на коне, один в колеснице. На черном фоне выступают изображенные в бурном движении фигуры вооруженных охотников, их собак, коней и преследуемых зверей, покрытые белой облицовкой и причудливо окрашенные поверх облицовки в розовые, голубые, фиолетовые, красные тона; сверх того, многие детали, в том числе даже такие, как бороды и волосы некоторых охотников, покрыты позолотой.

Художник явно делал эту роскошную вазу в расчете сбыть ее в северное Причерноморье, в Скифию, на Боспор. Поэтому-то он и избрал такой сюжет, в котором действующими лицами являются не греческие персонажи, а варвары; объектом же охоты служат грифоны, легенды о которых как о хранителях скифского золота были так популярны в северном Причерноморье. Но, не имея достаточного представления о реальном облике скифов, их одежде, оружии, физическом типе, Ксенофант мог изобразить на своей лекифе лишь трафаретных, условных варваров, какими их рисовали художники в Греции, знавшие варваров понаслышке и по таким же условным изображениям, шаблон которых издавна установился в греческом искусстве. Для большей убедительности Ксенофант сопроводил фигуры охотников варварскими именами, но имена эти персидские.

В произведении Ксенофанта, импортированном на Боспор из Афин, нет и малой доли того замечательного «этнографического» реализма, подлинного знания жизни и внешнего облика скифов, какими отличаются произведения боспорских