Олег, – нахмурился Буров. – Установили, и хорошо. Мы знаем, что он честный офицер. Что изменится от того, что об этом мы сообщим прямо сейчас? Пусть придет ответ от Старика. Мы верим Васильеву, но мы не знаем, почему именно его вместе с Максимовым, Поляковым и Аганесяном решили нам подставить как врагов. Нужны ниточки, которые связывают этих людей. Пусть сначала Москва нам даст сведения. А о своем мнении мы доложим в любой момент.

– Понятно, – усмехнулся Косович. – Осторожничаете. Боитесь, что может прийти компромат на подполковника и тогда возникнут неприятные вопросы к нам?

– Косович! – повысил голос майор.

– Виноват, – поморщился Олег.

Буров смотрел на него осуждающе. Несдержанность – дело для контрразведчика опасное. Впечатлительность – тоже, если только она не влияет на процесс анализа. Митьков принес информацию, основанную как раз на чувствах, хотя факт симпатии солдат к генералу говорит о многом. Но вот поддаваться первому впечатлению, когда знаешь только половину правды, когда работа еще не доведена до конца, – это опасно. А уж бросаться такими обвинениями совсем некрасиво. Олег так не считает, и то, что он ляпнул такое, говорит о несдержанности, а не о недоверии.

Серов равнодушно пожал плечами. Он представитель контрразведки, а не комиссии по моральным устоям районного домоуправления. Отношения офицеров с женщинами-военнослужащими не поощряются ни в каком виде, кроме отношений чисто служебных. Да, фактов много, нередки случаи, когда из действующей армии комиссуют женщин-военнослужащих по причине беременности. Однако этими вопросами должны заниматься заместители командиров по политической части, но никак не контрразведка. Косович это сразу понял, можно сказать, прочитал мысли капитана по его лицу.

– М-да, – многозначительно протянул Косович. – Ну, личные убеждения тут не важны. Есть вполне конкретные приказы и перечень обязанностей. Вы можете интересоваться хоть размером нижнего белья, хоть результатами анализа мочи. Главное – цель, с которой вы интересуетесь. Простое любопытство – или вы ищете конкретные улики и подозреваете человека в измене. Не буду вас воспитывать, Серов, не мое это дело, а моего начальства. А сейчас скажите, за что посадили под домашний арест старшего сержанта Мухину? Не за связь же с капитаном Осокиным?

– Нет, – хмуро пояснил Серов. – Она отпустила с дежурства свою подчиненную и по совместительству подругу на свидание.

– Произошло что-то страшное? – усмехнулся Косович.

– Нет, обошлось без ЧП, но связистку увидели вне пункта связи во время дежурства, а это в боевой обстановке нарушение, которое может караться, если дать делу ход, отбыванием срока в штрафном подразделении [3], а то и колонией.

– Я поговорю с ней. Сделайте так, чтобы Мухину под видом работ привели вон под тот навес, где дрова сложены. И проследите, чтобы не было поблизости лишних глаз и ушей.

– Мухина – старший сержант, – возразил Серов. – Младших командиров на хозяйственных работах использовать запрещено. Только рядовых.

– А вы сделайте исключение, – язвительно заметил Косович. – У меня очень мало времени. У вас пятнадцать минут на организацию нашей беседы.

– Послушайте, – Серов понизил голос и подошел к Косовичу вплотную. – Послушай, Олег, а что происходит? Мне не доверяют? Я больше не служу в Смерше? Я больше не советский офицер?

– Не понял вопроса, – усмехнулся Косович. – Поясни.

– Почему со мной разговаривают снисходительно, как будто я в чем-то виноват? Какие претензии лично ко мне?

– Хорошо, Василий, – Косович посмотрел на капитана серьезно. – Никто не виноват в том, что к тебе так относятся другие офицеры. Только ты сам знаешь почему? Это твое отношение к людям и к своим должностным обязанностям. Ты не понимаешь, что твоя задача – защитить своих товарищей от врага, и от вражеских шпионов в том числе. А ты ведешь себя с людьми так, будто в твоей воле в каждом из окружающих увидеть шпиона и покарать. Или не покарать. По твоему личному желанию. Ты заигрался во всемогущего, для тебя не указ даже старшие по званию. А уважение к старшим по званию лежит в основе Устава нашей армии. Ты не подчиняешься армейскому руководству, но ты обязан тесно сотрудничать с ним для выполнения своих должностных обязанностей. С тобой обязаны работать, содействие тебе оказывать, но не зависеть от твоего настроения и твоих личных желаний. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Я понимаю. Но я считаю, что Смерш должны уважать и даже бояться, иначе не дождешься добровольного содействия. Могут и послать куда подальше. Я, между прочим, общего языка с генералом Максимовым не находил. Он с большим неуважением ко мне относился.

– Интересно, он относился к тебе с неуважением, и он же виноват. А может, это ты виноват, Василий, что не вызвал к себе уважения, и виной тому твои действия, твои поступки. Вот почему все солдаты и офицеры в корпусе уважают генерала Максимова? Не задумывался?

– Дешевое заигрывание с народом, – тихо проворчал капитан. – Простой народ это любит.

– Простой народ? – Косович еле сдержал раздражение, постарался говорить спокойно и рассудительно. – А ты никак барин? Да за этот самый простой народ мы и воюем, он нам и вручил оружие. Мы присягу с тобой давали как раз этому простому народу! Вот что я тебе скажу, Серов, по-дружески, как офицер офицеру. Заигрался ты в контрразведчика, не понимаешь специфики этой службы. Закончим дело, подавай-ка ты рапорт о переводе в войска. Сам подавай. Получишь роту и – вперед на врага. Там ты быстро поймешь, что такое простой народ, что такое локоть товарища и что такое Родина.

– Я и здесь жизнью рисковал, и трусом никогда не был! – возмутился было Серов, но Косович остановил его, положил руку на плечо и добавил с сожалением: – Ты не трус, Вася, ты просто не понимаешь специфики службы, вот что плохо. И там ты трусом не будешь, я знаю. Но там от тебя больше пользы будет. Гибкости в тебе нет, прямолинейный ты слишком человек. А это в нашей работе вредно.

Серов постоял немного, не убирая руки капитана со своего плеча, потом повернулся и пошел по улице с рассеянным видом. Навстречу попались два солдата, отдали ему честь, но Серов не ответил на приветствие. Скорее всего, он просто не заметил этих солдат.

«Задумался, – решил Косович. – Может, оно и к лучшему, быстрее поймет. Наверное, и правда ему проще на «передке», чем здесь. Одного результата я, кажется, достиг, молодец Косович! А вот как мне теперь скрытно поговорить с Мухиной? Какие все впечатлительные! Сил нет!»

Еще Косовичу до обеда нужно было успеть в госпиталь. Он посмотрел на часы, ругнулся и поспешил к зданию гауптвахты. Найдя дежурного и сунув ему под нос удостоверение, буквально за