6

— …мы с Перл расстались, — закончила свой рассказ Холли. — Ей предложили место шеф-повара на модном горнолыжном курорте в Банфе, а мне не хотелось в Канаду: ненавижу снег и холод. Поэтому я переехала из Нью-Йорка в Калифорнию. У меня там был свой большой дом. Сначала я планировала уладить все дела Лорел и забрать детей с собой в Биг-Сур. — Холли развела руками и рассмеялась. — Да, неплохой был план…

Они сидели с Пандером на распиленном бревне на расчищенной от деревьев возвышенности — единственном месте в Коре, откуда можно было увидеть короткий, невероятно красивый тропический закат во всем его великолепии. Холли рассказывала Пандеру историю своей жизни, — она и предположить не могла, что их встреча так закончится. Холли собиралась только проследить, чтобы он не украл ничего из вещей Арина.

Этот большой толстяк передвигался по дому грациозно и с удивительной щепетильностью ставил на место все предметы, которые брал в руки, включая кальян Энди, и говорил с таким пониманием, что Холли вынуждена была признать — он совсем не так глуп, как ей показалось на первый взгляд. Впрочем, это было вполне естественно.

Пандер объяснил, что ищет предметы, которые подсказали бы ему, чем занимался Энди незадолго до своего исчезновения. Что он делал, не собирался ли уезжать, не оставил ли каких-нибудь скоропортящихся продуктов. Пандер добавил, что самая важная и сложная задача в любом поиске — найти вещи, которые исчезли.

— К. Б. Доусон, бывшая подружка Арина, возможно, сумела бы ответить на эти вопросы по возвращении с лесной прогулки, — сказала Холли.

От себя же она добавила, что нетронутая коробка пива в маленьком холодильнике, свежая буханка хлеба из супермаркета и связка бананов говорят о том, что Энди не собирался уезжать надолго.

Тем не менее Холли не могла понять, почему вдруг она стала рассказывать Пандеру о своей жизни. («Один из признаков аффективного допроса, — говорил своим студентам Пандер, — это когда человек перестает воспринимать беседу с вами как допрос».)

— Вы не знали… о состоянии Марли, пока не приехали сюда? — подсказал ей Пандер. Он не хотел использовать слова вроде «калека» или «инвалид», чтобы она не начала его снова отчитывать.

— Да. А когда я поняла… Я испытала сильное потрясение, когда впервые увидела его. Мне очень жаль, что я набросилась на вас вчера. Я знаю, какое это удручающее зрелище.

— Да нет, это вы меня простите, — поспешил извиниться Пандер. — Я сам виноват.

— Ох. — Она не стала спорить. — Я поняла, что Дони быстро адаптируется в Биг-Сур. Ей везде будет хорошо. Но разве можно забрать Марли с Сент-Люка, где все знают его с рождения и почти не замечают его увечья, где он общается со всеми детьми; это не говоря уж о том, что здесь ему практически не приходится надевать обувь — ведь для него это почти то же самое, что для нас носить боксерские перчатки. Вот поэтому я не смогла себя пересилить и осталась.

— Вы не думали о протезировании?

— Это весьма проблематично, учитывая стоимость протезов.

— А сколько они стоят?

— Те, что необходимы ему, — от тридцати до пятидесяти тысяч долларов за один протез.

Пандер громко присвистнул.

— Да, приличная сумма.

— И не говорите, — вздохнула Холли, глядя, как опускающееся за горизонт солнце освещает растущие через дорогу деревья, словно огромный розовый японский фонарь.

7

После формального опознания Льюис вернулся вместе с Коффи в участок, где позволил очаровательной Лайле взять у себя образец ДНК. Не будь Лайла дочерью шефа полиции, Льюис предложил бы ей более занимательные способы изъятия образцов. Но на этот раз у него лишь взяли мазок эпителиальных клеток с внутренней стороны щеки.

Разумеется, у Льюиса не было опасений, что результат анализа выдаст его. Тест мог лишь немного рассказать о нем: вдовец занимался любовью со своей женой незадолго до ее смерти. Бедняга.

Затем Коффи сам отвез Льюиса, хотя ему было не по пути. Льюис ожидал, что в Большом доме все будет перевернуто вверх дном, но полиция проявила небывалую тактичность, а Джонни Ранкин вызвал дополнительную прислугу, поэтому к возвращению хозяина все было приведено в относительный порядок.

Льюис не ожидал, что ему захочется есть. Но когда Джонни принес в кабинет тарелку с сандвичами, он, к своему удивлению, проглотил их все до последней корочки, изучая отчеты о банковских операциях. За несколько дней остатки его инвестиционного портфеля претерпели еще ряд ударов. Но теперь, когда на горизонте появился новый проект, связанный с аэропортом, эти потери казались ему не такими уж болезненными.

«Это все равно что ощупывать языком больной зуб по дороге к дантисту», — подумал Льюис, уничтожая последний сандвич и допивая пиво «Рэд страйп», которое налил ему Джонни. Сознание того, что скоро все будет кончено, делало боль даже в какой-то степени приятной. И это отвлекало его от мыслей о Хоки.

Джонни, вернувшийся за подносом, спросил Льюиса, не стоит ли ему остаться на ночь в доме.

— Это первая ночь, когда вы будете здесь совсем один.

— Нет, иди домой, — сказал Льюис. — Думаю, мне сейчас лучше побыть одному.

— Тогда спокойной ночи, мистер Льюис. Я хочу сказать, сэр, для нас обоих это страшная потеря. Ужасно, когда такое происходит. Салли сказала, что…

Льюис прервал его:

— Спасибо, Джонни. Увидимся завтра.

— И вам спасибо, сэр. Какой кошмар…

— Да, кошмар. Я знаю. Спокойно ночи, Джонни.

Особенно остро Льюис почувствовал отсутствие Хоки, когда Большой дом опустел. Он, как мог, старался отвлечься, но, едва он остался один, на него нахлынули приятные воспоминания, связанные с Хоки. Медовый месяц, первые годы совместной жизни, когда секс еще приносил обоим радость, победа в парном теннисном турнире в «Синей долине», а потом танцы при луне на Балу чемпионов.

Хотя Льюис не был суеверным, он поймал себя на том, что постоянно озирается по сторонам, когда идет по большому пустому особняку, прижимая к груди бутылку рома и ежеминутно прикладываясь к ней. Не то чтобы он верил в призраков, но его мучил какой-то смутный страх, и он колебался, прежде чем войти в темную комнату, а тихий голос над ухом шептал: «Не оглядывайся».

«Если бы Хоки сейчас вернулась, она бы страшно разозлилась, — подумал Льюис, пытаясь развеселить себя и прогнать страх. — Представляю, как выглядел бы ее призрак: маленькая головка на длинной шее, белесые волосы, кроличий нос, глаза навыкате. И конечно, она размахивала бы обрубком руки, смотрела себе на руку и…»

Что это? Как будто кто-то ходит по двору.

— Так, так, разрази меня гром, что за идиотское развлечение ты себе придумал? Нет никаких призраков и монстров. Мертвые не возвращаются с того света, — бормотал Льюис, спеша к себе в комнату.

Полиция заботливо положила его револьвер в прикроватную тумбочку. Держать оружие под подушкой — давняя традиция у Двенадцати датских семей. Она началась с восстания рабов в 1848 году. Льюис надел те же рубашку и шорты, в которых проходил весь день, проверил барабан, убеждаясь, что револьвер заряжен, снял его с предохранителя, тихо выскользнул из спальни и стал спускаться по парадной лестнице.