Так что этот способ был слишком сложен.

Второй способ, согласно официальному мнению, срабатывал только у адептов или мастеров, причем обладавших редкими подмогами. Но в теории, при достаточном запасе М-валюты ты мог достигнуть желаемого результата просто силой мысли. Например, желая волшебным способом зажечь свечу (занятие для дураков, учитывая дешевизну спичек в Реальномирье), следовало уставиться на фитиль, особым способом сосредоточиться, подумать: «Огонь!» — и, как говорится, абракадабра, свечка горит!

Это теоретически. На самом деле зажечь свечу с помощью М-валюты было вдвое труднее, чем научиться ездить на двухколесном велосипеде. Не то чтобы невозможно, но трудно. Раз научившись, ты сохранял это умение навсегда, как подавать с двух рук в теннисе или писать от руки. Но упражняться приходилось долго и упорно.

И лучше под руководством наставника. Например, взять несколько уроков у доктора Грина на вечерних курсах. Максимильян никогда этого не практиковал, и учителя у него не было. Ему прежде в голову не приходило кого-либо заклинать. В реальной жизни.

Карл шагал по булыжной мостовой с набором странных крючков и стерженьков и книжкой «Как вскрыть замок в два счета» в руках. Максимильян и Вольф шли рядом.

— Тебе уже приходилось этим заниматься? — спросил Вольф у брата.

— Ясное дело, приятель. Я же подмастерье.

— Но…

— Вот мой учебник. Это для меня хорошая практика. Я завалил последний экзамен, так что…

— Постой! Ты завалил экзамен по вскрытию замков?

— Всего десять баллов недотянул. Ну, одиннадцать.

— А сколько нужно набрать для зачета?

— 29 из сорока. Я набрал 18. Нормально, а?

Максимильян вздохнул.

* * *

В Реальном мире с заклятиями была ещё одна сложность: они запросто могли столкнуться, устроить гонку, отталкивая друг друга локтями, спеша через тонкий слой Светоносного Эфира из Иномирья в Реальный мир. (Светоносный Эфир, как известно, — основная субстанция, проводящая по вселенной энергию магии.)

Например, прямо сейчас на Максимильяна воздействовало несколько заклятий. Одно было наложено дедушкой Эффи, Гриффином Трулавом, в котором едва теплилась жизнь не слишком далеко от места, где находился мальчик. Заклятие было не слишком мощным, учитывая, как мало сил осталось у старика, но оно должно было помочь защитить книги и передать их Эффи. Для достижения таких расплывчатых целей используют ближайший и самый подходящий ресурс. Максимильян в этом смысле был просто таким ресурсом. Однако в другой точке Светоносного Эфира притаилось заклятие, тоже довольно слабое, наложенное Одиллией Андервуд при рождении сына и просившее для него обычной, непримечательной, неволшебной жизни и отключавшееся в случаях, когда эта просьба действовала во вред.

Это заклятие, сформулированное довольно неудачно, в частности потому, что Светоносный Эфир часто игнорировал частицу «не», в некотором смысле отвечало за поведение Карла. (Хотя, конечно, в других ситуациях Карл был просто Карлом.) Действовали на Максимильяна и другие, не столь существенные заклятия. Где-то на западе крестьянин молился о дожде, и поэтому Максимильян вместе со всеми горожанами дышал приблизительно в 0,00000007 раз чаще обычного, выделяя столь необходимую влагу. Так устроен мир.

И ещё, прямо в этот момент в Темном Капризе (нечто вроде поддельного замка, выстроенного давным-давно богачами в маленькой деревеньке к югу от города) девочка в черной ночной рубашке творила заклятие, вместо того чтобы доделать домашнюю работу и наконец уснуть.

Вране Уайльд трудно засыпалось, когда мать продолжала «веселиться» внизу, в веселье участвовало множество дорогих вин и живой джаз-банд (то есть сын егеря с приятелем, вооружившиеся тенор-саксофоном и контрабасом). Врана ужинала со всеми до десяти вечера, когда Торбен, седой буйноволосый поэт из долины, достал бутылку десертного вина и гитару и подмигнул девочке, намекая, что ей лучше уйти наверх и дать ему возможность спокойно ублажить матушку серенадой. Конечно, ему ещё предстояло избавиться от других гостей, в том числе от Скайлариан Миджар — знаменитой издательницы книг Лорель Уайльд, уже много часов председательствовавшей на этом затянувшемся банкете. Или, может быть, серенада Торбена ей и предназначалась? В Капризе иногда трудно было разобрать, кто кому поет серенаду. А если серенада давала Торбену шанс опубликовать свои стихи… ради этого он, пожалуй, готов был на все.

Вране Уайльд нужны были друзья. И заклятие она творила на дружбу. У девочки, как и у Максимильяна, и у Вольфа, не было отца — тот был намного старше матери и скончался, когда Вране только-только исполнилось пять. Не было у неё и братьев и сестер, ни родных, ни двоюродных, поэтому она почти всегда была одна. Мать — как пристало знаменитой писательнице, подверженная перепадам настроения, — склонна была надолго запираться в башенке (в которой, теоретически, полагалось спасаться от врагов и любвеобильных поэтов), чтобы обдумать сюжет. Ещё Лорель Уайльд подолгу простаивала на крепостной стене, распустив по ветру рыжие волосы и оплакивая потерянную любовь и утрату первого места в списках бестселлеров.

На этой неделе она была особенно расстроена, потому что, хотя стотысячный тираж её последней книги в бумажной обложке уже целиком разошелся, издательство «Спичка-пресс» объявило, что дополнительного тиража не будет. Где логика? Скайлариан Миджар отказывалась обсуждать эту тему. По непонятной причине, она ещё и прибыла с ящиком шампанского, чтобы выпить за успех Лорель.

Врана много месяцев обдумывала заклинание и изучала магические книги. Она даже обзавелась особой авторучкой, чтобы записать его, — вычитала где-то, что именно так правильно оглашать заклинание (редактор вычеркнул из нового издания совет воспользоваться собственной кровью).

В книжках её матери волшебство творилось чуть ли не само собой — вместе с целой чередой симпатичных избранников судьбы. Лорель писала о магии, но на самом деле в неё не верила, хотя никогда бы не призналась в этом многочисленным поклонникам. Врана в душе верила, что магия существует, но действует не так, как пишет мама. Однако как она действует на самом деле, девочка не представляла. Она уже который месяц испытывала заклинание невидимости, но ничего не добилась, не считая того случая с карандашом. Впрочем, Врана подозревала, что карандаш просто потерялся или его кто-то стащил.

Заклинание на дружбу было куда важнее. И должно было сработать.

«Дорогой Светоносный Эфир, — писала девочка, — пожалуйста, помоги мне. Я выбираю этот день, чтобы в мою жизнь пришла дружба. От всей души я прошу, чтобы у меня поскорее появились друзья, чтобы эти друзья были человеческими детьми (Врана читала о людях, попросивших друзей, но забывших указать их видовую принадлежность), лучше всего, из нашей школы, и чтобы мы долгие годы красиво и осмысленно делились всем важным, что есть в нашей жизни, помогая друг другу в трудных ситуациях и в решении поджидающих нас проблем. Чтобы помочь осуществлению этого желания, я сама буду очень стараться с кем-нибудь подружиться обычными средствами: например, попытаюсь чаще разговаривать с людьми. И я по-прежнему буду приносить жертвы и оказывать помощь всем, кого увижу в беде, во имя Любви и Жизни. Спасибо! Твоя преданная Врана Уайльд».