Тогда вот аванс, сто рублей вам и сто рублей тому человеку, который делать будет. И ещё просьба одна у меня есть.

— Угу, слушаю, — загорелись любопытством глаза прапорщика.

— Вы когда будете аванс отдавать человеку, не забудьте это сделать вовремя, и, пожалуйста, обязательно сто рублей, а не пятьдесят или двадцать пять, хорошо?

— Хорошо, — недовольным голосом ответил прапорщик и, взяв деньги, быстро спрятал их карман. На том и расстались.

«Вот же, ушлый негр, — думал про себя Загинайко, — всё продумал, эфиоп грёбанный, а может, он просто еврей чёрный? Бывают такие, евреи везде есть: и среди белых, и среди чёрных, и среди жёлтых. Такие они вот евреи вездесущие. Ну, и хрен с ним, хорошо, что уже договорился с майором, а то проблемы могли возникнуть неожиданные».

Ждал я буквально, одни сутки, и вот прапорщик подошёл ко мне.

— Пойдём, я познакомлю тебя с офицером, что будет делать тебе документы, заодно все свои данные ему расскажешь.

Кивнув, я последовал за ним. Долго идти не пришлось, и вскоре, войдя в главный корпус, мы уже стояли перед дверью в отдел кадров. Постучавшись, вошли. Нас ждали. За одним из столов сидел уже немолодой офицер с усталым лицом. Большая одинокая звезда на его погоне указывала на звание майора. В комнате больше никого не было, хотя столов стояло аж три штуки.

— Это вам нужен документ? — посмотрев на меня, задал вопрос кадровик.

— Да.

— Ваше имя, взвод, курс.

— Дед Бинго, третий взвод первого курса.

— Так, старшина мне передал, что вам нужен диплом об окончании нашего училища. Ваши обстоятельства он рассказал, мне они понятны, но есть большие сложности.

— Не сомневаюсь, поэтому я и плачу вам приличные деньги.

— Да, я посмотрел документы, пожалуй, мы сможем вам помочь, но при условии, что вы не будете нигде в СССР пользоваться этим дипломом, и вообще не афишировать ни его, ни обстоятельства, при которых он вами получен. Мы, в свою очередь, укажем, что вы проходили обучение у нас два года назад.

— Конечно, я так и предполагал поступить. В Африке у нас всё намного проще, поверьте.

— Верю. Диплом я вам подготовлю в течение месяца, устроит?

Я прикинул: уже конец апреля, так что, подойдёт. Как раз через месяц диплом мне и нужен будет.

— Да, спасибо.

— Хорошо, тогда я передам вам его через старшину после получения денег.

— Нет, деньги и сразу же диплом, это в ваших же интересах.

Майор пожал плечами.

— Хорошо.

Я взглянул майору в глаза, тот понял и кивнул, что всё сделает как надо, можно даже не сомневаться. Успокоенный этим взглядом я развернулся и мы ушли.

В воскресенье я решил пойти на местный базар, чтобы прикупить что-то повкуснее столовской еды, сало, например, да и вообще, хотелось развеяться и прогуляться.

Небольшой толпой все, отпущенные в увольнение, вышли за ворота КПП и разбрелись кто куда, а я побрёл на рынок. Идя по улицам, я с интересом рассматривал жизнь советских граждан, так сказать, почти изнутри. Пользуясь тёплой погодой, во все дворы высыпала ребятня. Кто-то играл в вышибалы, дубася друг друга старым баскетбольным мячом. Носились туда-сюда казаки-разбойники, чертя на асфальте стрелочки белым камнем. Группа пацанов сгрудилась вокруг чего-то и оживлённо давала советы чуть ли не ползущему по земле товарищу.

Я остановился, с любопытством глядя на то, как стоя на одной ноге, мальчик всё же дотянулся до края нарисованного на земле круга и провёл линию ножом, отсекая достаточно большой кусок. Лет ему было максимум семь-восемь.— Следующий круг кидаем, держа за лезвие, — скомандовал предводитель и показал как именно, ловко метнув перочинный нож в землю.

Оружие прочно засело, а главарь отчекрыжил у мелкого почти половину «надела». Когда очередь метать вновь подошла к семилетке, тот снова оказался на одной ноге на небольшом куске земли.

— Давай, Вовка, верни себе отнятое! — болели за него выбывшие из игры.

Тот очень умело кинул нож и, приноровившись, едва ли не в полёте, уже почти провёл черту, как откуда-то сверху раздался женский голос:

— Володя, мультики!Нож дрогнул в маленькой руке и плашмя лёг на землю, лишь чудом не задев запястье ребёнка.— Блин, — горестно выдохнул пацан, понимая, что миссия провалена.— Не ругайся! — тут же влезла с нравоучениями какая-то бабка.

Вот на нож в руках детей ей по барабану, а ругаться — не смей! И в вышибалы играйте где-нибудь подальше от полощущихся как знамёна на ветру огромных панталон. Да хоть у соседской машины! Чё с ей станется-то? А панталоны перестирывать придётся!

Я хмыкнул: кто из них вырастет? Десантники, бандиты? Или те, кто массово скупал ваучеры после приватизации? А может, вполне обычные люди…

Я незаметно отошёл, купил себе газировки с сиропом и принялся пялиться на девушек. Те не остались в долгу и, хихикая, тоже уставились на меня. Подмигнув сразу всем, неспеша пошёл на остановку. Доехав до рынка на троллейбусе, я спрыгнул на остановке и вскоре вошёл под обширные навесы, где растянулись крытые прилавки, а за ними виднелось здание наподобие ангара, в котором торговали мясом и молочной продукцией.

На прилавках лежала свежая зелень, но выбор был очень скудный. Лук да чеснок, да у кого теплицы есть, тот мог кинуть на прилавок ещё и петрушку с укропом, на этом всё. Не видно кинзы или базилика, а уж о тархуне и кресс-салате и речи не могло идти. Скудно, но народ не жалуется, а если не жалуется, то, значит, живёт хорошо.

Ну, если им хорошо, то мне с деньгами и подавно хорошо. Равнодушно пройдя мимо торговцев картошкой, свёклой, морковкой и квашеной прошлогодней капустой, я двинулся дальше. Впереди показались прилавки с домашними колбасами и салом.

Рядом торговали свежей и копчёной рыбой.

— Эй, давай, налетай, колбаса копчёная, колбаса дарёная, колбаса кровяная, колбаса гречишная с мясом, — надрывался мужик, косивший под запорожского казака. Оселедца на голове у него не было, а вот висячие, как у сома, усы имелись.

Недалеко от него стояла бойкая женщина, торговавшая салом.

— Берите, берите! Сало надо потопить, кому смалец, кому нутряное, кому солёное, кому варёное, кому копчённое, — но её голос тонул в общем шуме.

Рынок гудел на разные голоса, торговцы нахваливали свой товар, кто тихо и вполголоса, а кто, горланя во всю мощь своих лёгких. Покупатели вились между ними, как мухи …