разглядеть. Что-то важное. Он опять почувствовал уже знакомое жжение в груди. Гулко застучало, заколотилось сердце, будто в нем забилась серебряная бабочка, пытаясь вырваться наружу. Это она хотела смотреть. Ее звал жуткий кричащий мертвец. И Андрей едва справился с этим зовом и остановил рвущуюся к нему бабочку.

Тяжело дыша, он выпрямился и только тогда заметил, что почти висит на руках князя и Михаила Ивановича. Его знобило, по спине ползли струйки ледяного пота. Но бабочка, кажется, угомонилась.

– Так и знал, что рано такое мальцу, – укоризненно пробурчал Михаил Иванович.

Князь не обратил внимания на его ворчание и обратился к Андрею:

– Справляетесь? Или уйдем?

«Уйдем», – захотел сказать Андрей и опять почувствовал пока не болезненное, только щекочущее движение крыльев бабочки и ее недовольство. Если он сейчас уйдет, она все равно не даст ему покоя. Это будет значить, что он признал поражение, сдался. И когда-нибудь потом это все опять придется начинать сначала.

– Нет, – ответил он, сжав зубы, – нормально. Справляюсь.

– Отлично! – сказал князь. – Тогда продолжим. Смотрите и постарайтесь разглядеть здесь второй и третий слои.

Преодолев отвращение и ужас и не обращая внимания на беспокойство бабочки, Андрей всмотрелся внимательнее. И наконец увидел за потемневшими костями и высохшей кожей настоящее человеческое лицо, искаженное мукой, а еще антрацитово-черные мерцающие ленты, плотно стягивающие тело мумии, более того, примотавшие к нему фамильяра, тускло-серую изломанную тень какой-то птицы.

– Это… это что? – помертвевшими губами пробормотал Андрей.

– Что вы видите? – оживился князь.

– Черные ленты, – ответил Андрей, – мертвого человека и мертвого фамильяра… Такое бывает?

– Очень хорошо! Что-то еще? – подбодрил его князь.

– Еще мне кажется, что они не совсем мертвы… – добавил Андрей. – Как будто… как будто они еще здесь, только эти ленты… не дают им шевелиться.

– Отлично! – обрадовался князь. – Теперь давайте выпустим вашу бабочку. Но! – он предостерегающе сжал руку на плече Андрея. – Будьте готовы сразу же по моей команде отозвать ее обратно. Если почувствуете: что-то идет не так, она выходит из-под вашего контроля – отзываете ее немедленно, не дожидаясь моего знака. Понятно?

– Понятно, – растерянно ответил Андрей.

Он что, хочет, чтобы Андрей… оживил этого древнего мертвеца?

Михаил Иванович закряхтел неодобрительно, но все же промолчал.

Андрей вытянул руку, призывая бабочку и выпуская ее на свободу. В груди полыхнуло огнем, сердце гулко бухнуло и замерло на миг – и ослепительно сияющая бабочка сорвалась с дрожащей ладони и метнулась к мертвецу. Теперь Андрей знал, как надо: он не отпускал ее одну. Он сам был с ней. Смотрел ее глазами, слышал зов мертвого человека, чуял ее нетерпение, силу и свет серебряных крыльев. Под этим светом неподвижное лицо ожило, дрогнули пергаментные веки, блеснул белок закатившегося от боли глаза и высохшие губы шепнули: «Освободи меня…»

– Назад! – крикнул князь.

Андрей послушался с неохотой и неприязнью, почти с ненавистью к этому самонадеянному глупцу, который не понимал, что делает, но которому почему-то нужно было сейчас повиноваться. «Позже, – пообещал он взбешенной бабочке. – Позже, когда мы сами во всем разберемся».

Она послушалась, на несколько секунд зависла в воздухе, бешено молотя крыльями, так, что казалось, серебряные искры сыплются во все стороны. Потом кинулась на протянутую ладонь Андрея, в раздражении больно царапнула его лапками и распласталась по ней, стекла под кожу серебряным обжигающим светом, который впитался в кровь, потек по венам горячим жгучим потоком, чтобы полыхнуть огнем в сердце и заставить его биться сильно и тревожно.

– Отлично! – сказал князь. Его лицо сияло. – Поздравляю, Андрей! Если вам удалось справиться с фамильяром в таких условиях, думаю, в более спокойной обстановке проблем не возникнет. По крайней мере, теперь можно не опасаться, что ваша бабочка покажется кому-нибудь в неудачный момент. Теперь пойдемте обсудим наши дальнейшие планы.

Он по-дружески положил Андрею руку на плечо и повлек его за собой.

– А это… что это было такое? Кто это? И что за ленты? – спросил Андрей, оборачиваясь, чтобы с дрожью взглянуть еще раз на черный саркофаг, который с помощью какого-то хитрого устройства закрывал Михаил Иванович.

– Это… – князь нахмурился. – В некотором роде это учебное пособие. Когда ученик оканчивает первый круг обучения магии, мы приводим его сюда. Иногда это требуется сделать раньше. В вашем случае, впрочем, смысл урока был совсем другой, учитывая… э… особенность вашего фамильяра. Хотя и то, что мы здесь говорим обычно ученикам, я вам тоже скажу. Вы видели первый известный вариант запирающих уз. Вероятно, уже в Древнем Египте их применяли к взбунтовавшимся магам. Запирающие узы связывают мага и его силу и запирают его на всех слоях одновременно. Таким образом, он и его фамильяр лишаются возможности двигаться, пользоваться силой и своими способностями, а также менять слои. И как следствие, они не могут окончательно умереть, поскольку дух и душа – Ка и Ба, как называли их древние египтяне, – тоже заперты. Тело постепенно умирает, но дух и магическая суть остаются привязанными к нему.

– Это… ужасно, – содрогнувшись, пробормотал Андрей.

– Да, – согласился князь.

– Он что, тут лежит уже тысячи лет и живой?!

– Относительно живой, – поправил князь.

– А вы сделали из него учебное пособие?! – Андрей остановился, сбросив с плеча руку князя, и посмотрел на него с ужасом.

– Андрей, – князь Родосский взглянул на юношу с печалью и укором, – вы считаете меня таким чудовищем?

– Но… как же… – Андрей растерялся.

– Этот экспонат, – сказал с нажимом князь, – принадлежит Инквизиции. Смотритель музея – в данный момент Михаил Иванович – отвечает за него головой. В договоре прописано, что в случае утери этого экспоната его место займет сотрудник, виновный в пропаже.

– Это правда? – Андрей ошарашенно посмотрел на князя, а потом на Михаила Ивановича, который, заперев дверь спецхранилища, подошел к ним. Его обычно жизнерадостное лицо было бледным и мрачным. На вопрос он молча кивнул и пробормотал:

– Вороны клятые, чтоб им пусто было! Тьфу! Кажен раз, как гляжу на него, сердце стынет. А мне-то, старому пню, привычно уже должно быть. А мальцам каково? Эхма… – Михаил Иванович тяжело вздохнул, похлопал по спине Андрея, заглянул сочувственно в лицо: – Ну что, малец, оклемался чуток? Пойду-ка тебе чаек заварю успокаивающий, есть у меня тут сбор один…

Андрей посмотрел ему вслед широко открытыми глазами.

– Это что, – спросил он, – если та мумия… пропадет или еще чего… Михаил Иваныч должен будет…

– Будет связан запирающими узами и займет его место в качестве учебного пособия, – договорил князь.

– Но как… как можно было подписать такой договор?

– У Инквизиции, – тихо сказал князь, – есть отличные способы убеждения.

– Батюшка медведь! Да что же это такое! – раздался вдруг возмущенный возглас.

Михаил Иванович стоял у выхода из Египетского зала, возле статуи Сехмет, обвиняюще воздев вверх палец.

– Ваше сиятельство, это уже ни в какие ворота! – гневно заявил он. – Полюбуйтесь-ка!

– Опять?! – воскликнул князь. – Краска?!

– Хуже! – Михаил Иванович поднес палец к носу, принюхиваясь. – Таперича кровь! Еще и человеческая!

– Да что же это такое! Геката! – рявкнул князь, и черная пантера прыгнула из воздуха к его ногам. – Ареса ко мне!

Быстрым шагом приблизившись к Михаилу Ивановичу, князь тоже принюхался к его пальцу, скривился и повернулся к статуе Сехмет. На каменных коленях сидящей богини растекалась лужица свежей крови.

– Что это? – удивился Андрей.

– Легенда такая есть, – сказал Михаил Иванович, осторожно держа в стороне руку с воздетым пальцем и озираясь, видимо опасаясь забрызгать пол и экспонаты. Князь протянул ему белый тонкий платок, старик благодарно кивнул и принялся оттирать палец. – Говорят, мол, как появится кровавая лужица на коленях Сехмет – тут, значится, для Российской империи начнутся бедствия и кровь. Мол, перед бунтами такое бывает, эпидемиями, войной…

– Отец, что случилось? – на пороге Египетского зала появился хмурый Арес.

– Это ты мне скажи, что случилось! – рявкнул на него князь. – Думаешь, это смешно?! – он схватил сына за шиворот и подтащил к статуе Сехмет, как нашкодившего щенка.

– Я ничего не делал! – возмущенно крикнул Арес, вырываясь.

– Конечно! – рявкнул князь. – Имей хотя бы смелость признаться и извиниться! Михаил Иваныч больше тебя не пустит в музей без присмотра и будет прав! Сколько можно, Арес?! Я надеялся, ты повзрослел!

– И то, паря, – укоризненно добавил Михаил Иванович, – чего ж ты как дитя неразумное? Ладно в девять годков да хоть краской. А сейчас чего? И кровью зачем? Боги хоть и старые, но силы в них