—Наверное, ей нравились шланги, как у тебя.

Он пропустил дурацкое замечание мимо ушей.

Смотрел на нее. Напряженный. Готовый сорваться с места.

—Мой Отец познакомился с Анат через приложение в телефоне. Эта женщина отправила своего бывшего мужа в тюрьму за изнасилование. Он поклялся убить Анат, как только выйдет из тюрьмы. Все это время она искала самого сильного человека, которого только можно найти. И мой Отец соответствовал описанию. Пару лет назад бывший муж Анат вышел на свободу, выследил моего Отца и застрелил его на пороге собственного дома. Потом облил тело бензином и сжег по среди улицы на глазах у соседей.

Он помолчал и продолжил:

—Анат говорила. Она предупреждала меня. Искала защиты, но я оказался придурком. Не слышал ее. Я виноват.

Все слова раздельно.

Никаких эмоций. Здесь только факты.

Голос ни разу не дрогнул.

Чужак прекрасно владел собой. Но она заметила, как что-то в нем изменилось. Он постарел. Его кожа сморщилась и стала бледной.

Она молчала.

Ей было о чем вспомнить.

То письмо.

Единственное, которое она написала своему отцу в тюрьму.

Чужак встал и вымыл посуду.

______________

Она всегда хотела умереть в чем-нибудь красивом.

Платье Шанель. То самое. Маленькое. Черное. Из 1926 года.

Революция.

Символ независимости и сексуальности. Бунт против навязчивой моды.

Образ Одри Хепберн от Givenchy.

Идеальный фон для экспериментов с аксессуарами.

Но у нее ничего такого не было.

И потому она носила вещи Анат.

Желтое платье. Старое. Выцветшее. Давно вышедшее из моды. Вот в чем он ее похоронит. Прямо там. Под деревьями в саду за домом.

Чужак возился с травой и цветами полдня, а потом, когда сорняков не осталось, принялся за покосившийся забор. Поменял гнилые доски и поправил несколько старых столбов.

Он где-то нашел инструменты. Гвозди. Молоток. Пилу. Может притащил их с собой в «Ниве» или купил в городе, когда ездил туда за продуктами для обеда.

Что-то в нем было от железного дровосека.

Словно он потерял свое сердце и теперь искал его в пожухлой траве, под забором, среди корней деревьев. Он выгреб старую листву со двора и теперь собирал ее в мусорные пакеты.

Угрюмый. И одинокий.

Она принесла ему стакан холодной воды и спросила:

—Хочешь знать правду?

Он царапнул ее взглядом и отошел в сторону.

Воду не взял.

Глянул на океан.

—Говорят, в первом браке ищешь совершенство, а во втором хочется правды.

—Я не была замужем. Откуда мне знать.

—И все же хочешь быть честной.

—Это я.

Он не понял.

Так и стоял. Прятал взгляд. Не хотел ее видеть. Может быть, считал ее глупой или совсем некрасивой.

Она вздохнула. Не любила все объяснять. Он бы мог и сам догадаться. Если бы взглянул на нее. Посмотрел прямо в глаза. Увидел в ней женщину.

—Твой отец умер из-за меня.

Чужак дернулся. Но усилием воли остался на месте. Его руки повисли вдоль тела. И болтались туда и сюда. Но ветра не было.

Она говорила долго.

Там была вся история.

Изнасилование. Аборт. И странное. Жестокое письмо.

Солнце успело упасть в океан.

Тени деревьев уползли в сторону дома и там замерли под порогом в ожидании ночи.

В конце. Когда она сказала чужаку, что была счастлива только один раз в жизни, в тот самый день, когда его отец сдох, он ударил ее.

Мог убить.

Но ушел к океану.

И бродил там до темноты.

______________

Позже.

Она показала ему комнату своей матери.

Стояла в дверях, не решаясь войти.

На кровати, в складках одеяла лежал морской змей. Мертвый ручей. Может быть ночью он оживет. Убьет чужака. Прогонит его из этого дома. Мира. Вселенной.

След от удара ладонью наотмашь все еще горел болью на щеке и переносице.

Она видела аспида так же четко, как лицо чужака.

Мужчина обвел комнату взглядом и ничего не сказал.

Он подошел к окну и смахнул пыль с печатной машинки.

Пустой белый лист давным-давно пожелтел. И, казалось, рассыпится в прах от малейшего прикосновения. Но этого не случилось. Будто некая волшебная сила вновь скрепила бумагу, сгладила неровности, вдохнула в нее новую жизнь.

Чужак нажал несколько клавиш и сдвинул каретку налево.

Старая печатная машинка, в которой буква "м" похожа на "п", стучит по пропитанной чернилами ленте, оставляя на листе отпечаток мысли. Образ. Картинку. Нечто, пришедшее сюда из другого мира, невидимого для глаз девушки.

Она оставила чужака на едине с призраками прошлого и спустилась на первый этаж.

Какое-то время она сидела на диване в гостиной и смотрела на свое отражение в экране телевизора.

Некрасивая.

Верно?

Чужак ни разу не посмотрел на нее, как на женщину.

Она знала, как это бывает. Словно искра. Яркий всполох взрыва на Солнце. Но между ними ничего такого не было. Он бы убил ее. Там в саду. Но удержался.

Почему?

Девушка пожала плечами.

Ну и черт с ним.

Пусть идет на хер.

Завтра она поедет в город. Отдаст Линдеманн все деньги Анат и отправится в другие миры. Это был путь на свободу, который она наконец-то нашла. Выход из лабиринта прежних событий.

Где-то в гараже есть канистра с бензином.

И это неплохо. Можно сжечь все мосты.

Пусть так и будет.

Пусть.

______________

Она проснулась ночью.

Что-то было не так.

В скрипучем, холодном доме. Сквозь гул океана. Через стены и коридоры.

Она слышала это.

Стук печатной машинки. И едва уловимый «дзинь», когда строка заполнялась, и каретка возвращалась назад.

Но было что-то еще.

Шипение змей.

Анат снова жива? Или то был ее призрак, вошедший в дом под покровом ночи, преодолев все защитные руны и охранные знаки? Нужно было сжечь старую ведьму, а не топить в океане. Огонь очищает. Сжигает даже самое сильное зло.