Девушка отбросила одеяло.

Кошмарные тени деревьев ползли по стенам комнаты.

Затонувший лес качался на холодном ветру.

Но за окном ничего не было.

Белая линия пляжа и океан.

Высоко в темном небе светила Луна. Кусок застывшего камня. Огромный и мертвый. Труп, прикованный гравитацией к старухе Земле. Ее мертвая дочь. Сегодня она не была прекрасной и поэтичной. Была лживой. Кошмарной. Уродом.

Девушка прошла по коридору в дальний конец дома.

Мать любила угловую комнату больше всего. Там всегда было тихо. Шум океана, скрип маяка, невнятный гул города. Все оставалось где-то внизу. Далеко-далеко. На периферии. Тишина освобождала пространство для мысли. Она была чуть ли не единственным средством, которое какое-то время помогало Анат не сойти с ума. Настоящая магия для безумного человека.

Девушка приоткрыла дверь в комнату матери и увидела там чужака.

Он сидел у окна и смотрел на исписанный лист в печатной машинке. Мятые, разорванные странички валялись по всему полу. Словно снег. Целый рассказ или начало романа.

Она постояла в проеме двери.

Безумная. Злая.

Сердце стучит, словно ботинок в стиральной машине.

Потом стянула через голову ночную рубашку и осталась в чем мать родила.

Чужак не обернулся.

Не захотел ее взять.

Ее будто здесь никогда и не было.

Все смотрел на слова.

Его правую руку обвивал морской змей.

Яркие чешуйки горели синим пламенем в свете Луны.

Аспид шептал что-то на своем языке. И этот шелест превращался в слова на бумаге.

Девушка не видела текст, но понимала змею.

Девора умела ходить между мирами.

Но перемещение отнимало у нее силу. Она старела. В тридцать лет молодым осталось только лицо. Все остальное иссохло. Девора прятала под одеждой обвисшую грудь, сморщенную кожу, угри и язвы, ожиревший живот, вспухшие вены, запах тлена из почерневшего влагалища.

Иногда, в плохую погоду, она еле двигалась. Боли в мышцах и суставах приводили ее в ярость. В такие дни лучше было не попадаться ей на глаза.

Девора умела воскрешать мертвецов.

Она любила кладбища, куда больше, чем чужие миры, где все выглядит странно и нелепо.

Мертвецы куда лучше живых.

Они служат и не требуют платы. Глупые. Безмозглые твари. Девора всегда воскрешала таких. Она не могла вернуть душу, сознание или нечто такое, что делало плоть человеком. Она приводила в мир полуразложившиеся трупы, которые были живыми, но продолжали гнить дальше, превращаясь со временем в скелеты, обтянутые кожей.

Они стали ее орудием.

Ее Армией Тьмы.

Змея замолчала.

Чужак не шевелился.

Огромный, как памятник миру в центре города. Он занимал полкомнаты. И выглядел чудаковато на маленьком стуле у окна. Лунный свет падал на его волосы, и они казались бледными.

Девушка не могла понять жив он или мертв.

Она сделала неуверенный шаг вперед и тут же бросилась из комнаты прочь. Вспомнила, как чужак ударил ее по лицу в саду перед домом. Ладонью наотмашь.

Она ушла.

Лежала в своей комнате и смотрела в окно.

Там был виден маяк.

Темный. Без единого лучика света на башне.

Истукан, потерявший всякий приемлемый смысл на побережье.

______________

Утром дом снова был мертвым.

Пустота.

Комната Анат. Печатная машинка. И ничего.

Ни листов. Ни чужака.

Девушка сбросила одеяло с кровати. Но змея тоже исчезла.

Пора уходить. Бросить дом и маяк.

Здесь никого не осталось.

Она вынула оставшиеся деньги из-под кровати Анат, выпила чаю на кухне и стала собираться в город.

Но что-то мешало.

Странное чувство.

Все здесь могила.

Место смерти.

Ее усыпальница.

И она должна занять эту нишу. Должна умереть.

Здесь. Сегодня. Без сожалений.

Она направилась к океану.

Старик был шумный. Холодный и недовольный. Ветер гнал волны. Огромные с белыми гребнями пены. Словно горы сошли в океан. Зеленые. Грязные.

Всюду лежал мусор и растрёпанные водоросли.

Чужак бродил по краю прилива.

Он захватил из дома бутылку виски и время от времени делал жадный глоток прямо из горлышка. Было видно, что ему это нужно. Руки дрожали. Под глазами залегли черные круги. Словно ночью он отдал все свои силы, чтобы написать очередной глупый роман.

Чужак кашлял. Нюхал рукав плаща.

Девушка встала перед ним, охватив себя за плечи.

Безумец Борей играл с ее волосами. Бросал их в разные стороны, искал новый стиль. Модник. Тщеславный нарцисс.

—Ты писатель?

—Нет. Когда-то давно я был полицейским. Составлял протоколы. Привычка осталась.

—Я слышала, как змея говорила.

Чужак пожал плечами и ничего не ответил.

Взял в руки камень и швырнул в океан.

—Любишь животных?

—Они лучше людей.

—Тогда взорви все зоопарки. Сбей с клеток замки. Иначе все твои чувства полная лажа.

—А ты?

—Я никого не люблю.

—Это не делает тебя лучше. Не дает право меня осуждать.

—Кто-то же должен.

—Мне хватило Анат.

Чужак кивнул.

—Та еще сука.

—Ты ударил меня по лицу. Она поступала так часто. Странно, что Анат вышла замуж за твоего отца, а тебя бросила.

В его глазах на секунду зажегся огонь.

—Мой Отец не мог быть педофилом или насильником.

—Куча говна. Вот его имя.

Она скривила губы.

Приблизилась к нему. Дала ему шанс снова ударить ее по лицу.

Но он уже остыл. Что-то в нем изменилось.

—Есть два способа избавиться от боли, сестра. Уехать в другую страну и все позабыть. Ты ведь этого хочешь? А можно, как я… убить их всех. Всех до последнего. Сжечь тела. Прах посыпать солью. Чтобы наверняка. Чтобы никто из них уже никогда не вернулся. Ты знаешь о чем я говорю. Это ведь ты убила Анат?

—Не мели ерунды.