Через дверную скважину заключенные могли видеть, как начальник участка писал длинный доклад. После долгих поисков сержант нашел ручку, которая столь скверно писала, что ему приходилось ее встряхивать время от времени довольно энергично. С трудом собирая мысли и медленно водя ручкой, он час писал свое сочинение. Когда то было закончено, пленников вывели и осведомили о том, что доклад отправят в полицейское управление в соседней деревне в сорока милях западнее, где он в надлежащий срок будет прочитан непосредственным начальником сержанта, и последнего уведомят, как поступить с задержанными.

Майкл, памятуя об изматывающей медлительности полицейских процедур во всем мире, спросил, как скоро доклад достигнет управления. Не ранее, чем кто-нибудь поедет этой дорогой, весело ответили ему. Стэн незамедлительно воспользовался благоприятной возможностью. Указав на мотоцикл, он предложил ускорить движение законодательства, мол, он может отвезти доклад сам. На деле подразумевалось, что когда Стэн двинется от полицейского участка, Майкл вспрыгнет позади него на мотоцикл, и два легкомысленных субъекта исчезнут из Авеха навсегда. Майкл, однако, был в некотором затруднении, учитывая тяжелое вооружение полиции и то, что пассажир, сидевший сзади, принял бы на себя, по всей вероятности, большую часть огня. Но, как бы то ни было, у сержанта имелись на этот счет собственные соображения. Он согласился отправить Стэна в качестве курьера, но — с вооруженным сопровождением.

Старшему капралу было приказано ехать вместе со Стэном. Отправление миссии надо описать отдельно. Стэн, нервничая, переборщил с газом; мотоцикл, как жеребец, встал на дыбы, и несчастливый капрал тяжело шлепнулся на твердую землю. Майкл усугубил положение: верный профессии, он каким-то образом получил обратно камеру и сумел снять этот анекдот. Сержант, взревев от гнева, приказал двум подчиненным отнести Майкла за руки и за ноги, лицом вниз, обратно в камеру, а незадачливый капрал улизнул, предоставив занять место более молодому и более ловкому жандарму. Этот страж порядка принес интересы собственной безопасности в жертву достоинству всего участка и, с застывшим на лице испугом, закинув через плечо винтовку, обхватил широкую спину Стэна медвежьей хваткой. На сей раз мотоцикл послушно тронулся, выехал за ворота и покатил к песчаным холмам.

Езда в качестве дополнительного пассажира на видавшем виды мотоцикле по ухабам и рытвинам голой пустыни — трудное упражнение. Это почти невозможно перенести тому, кто не имеет опыта. А если водитель вроде Стэна, езда превышает человеческие силы. Ибо Стэн пламенно привержен идее, что наилучший способ передвижения по пересеченной местности — максимальная скорость. Суть заключается в том, что так машина пролетает поверх рытвин. Простая механика этого процесса предполагает предельные заносы, прыжки, удары и крен. Когда мотоцикл прыгает по колдобинам, тяжелый двигатель и туловище Стэна придавливают переднюю часть машины. Поэтому самое неприятное остается на долю задней части, которая скачет вверх и вниз, напоминая прыжки необъезженного мустанга. Сначала пассажир впадает в панику, потом, если он непреклонен и решает ехать далее, тело выколачивается до тех пор, покуда человек не впадает в состояние изумленного столбняка, как терьер, висящий на носу у разъяренного бульдога.

Так случилось и с несчастным полицейским, который очень скоро почувствовал себя слишком избитым, чтобы действовать логично. В какой-то миг, который всегда наступал, Стэн потерял контроль над машиной и упал, а так как он привык падать и знал, как это делается, через секунду встал, целый и невредимый. Жандарм был далеко не так искушен в этом искусстве и лежал в пыли, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег камбала. Стэн нашел и положил с ним рядом древнюю винтовку. Потом сел на мотоцикл и поехал за паспортами.

Майкл не скучал в Авехе. Следствием его дара находить общий язык с детьми был очень быстро организованный кругооборот маленьких коричневых рук, просовывавших через решетку тюрьмы еду и сигареты. Так как местные полицейские, как и вообще персы, очень любят детей, они были вынуждены сменить гаев на милость, и Майклу позволили устроить на обнесенном стеной крошечном дворе детскую площадку. Через несколько мгновений он был окружен толпой большеглазых маленьких обожателей, которые сновали туда-сюда, принося дыни, виноград, чай, яйца и рис. Каждое приношение вознаграждалось крохотным комедийным представлением, и дворик полнился детским смехом. К тому времени когда Стэн возвратился в Авех, Майкл был уже почти потоплен волной народной любви и лежал, развалившись, на ковре и подушках, которые были украдены маленькими заговорщиками из кабинета сержанта. Единственным обитателем камеры был жандарм, который сопровождал Стэна и который к этому времени уже возвратился.

Паспорта были представлены, их внимательно рассмотрели. Стэн присоединился к празднику во дворе, и была объявлена общая амнистия. Пакт скрепили множеством чашек чая и множеством сигарет, а потом, провожаемые улыбками, двое путешественников оставили селение волхвов.

Вновь обретенный второй мотоцикл стал помехой. Дорога к Исфагану была ужасна, и Майкл, начинавший страдать от дизентерии, не был достаточно опытен, чтобы рисковать длинным перегоном до Кабула. Решили отослать поездом второй мотоцикл из Кума в Тегеран и ехать далее на одном мотоцикле, вести который должен был Стэн.

Проехав через очаровательный Исфаган с его мечетями и ковровой промышленностью, где новые ковры вымачивают в реке и оставляют на улицах, чтобы по ним ходили, пока они не приобретут такой вид, что их можно продавать как древние, Майкл и Стэн достигли Йезда, о котором Марко Поло сказал: «Между персидских городов есть город, называемый Йезд, очень красивый город, центр торговли. Здесь в большом количестве вырабатывается шелковая материя, называемая йезди, после отправляемая с выгодой на множество рынков».

Во времена Марко Поло торговое значение Йезда, самого восточного из городов собственно Персии, было так велико, что город во время владычества Атабегов добился золотого века самоуправления. Самоуправление существовало в Йезде с середины XI века до конца тринадцатого. Дорог в области с течением времени становилось все меньше, и, после потери городом независимости, торговля шла довольно вяло из-за налогов, таможенных сборов, тарифов и даней, которые непрерывным потоком исходили из канцелярий новых правителей. Однако падение Йезда произошло не сразу, а растянулось на столетия. Даже в 1810 году британский путешественник, некий капитан Кристи, нашел возможным отметить, что это город «весьма обширный и населенный, расположенный на краю песчаной пустыни, рядом с горным хребтом, который протягивается с запада на восток. Он славится между купцами по причине всяческих льгот, которые здесь предоставляются, и безопасности. Это огромный рынок, на котором обменивают свои товары Индостан, Багдад, Хорасан и Персия, и говорят, что во время последней империи здесь всегда была самая оживленная торговля». Сейчас Йезд все еще один из главных городов Ирана, но от него веет безнадежностью, и пустыня все ближе подползает к его стенам.

Где в Йезде Майкл и Стэн могли обнаружить остатки прославленной древней шелковой промышленности, о которой писал Поло? В Тегеране нам сразу же сказали, что в современном Йезде все еще производят ковры, хлопковые и газовые ткани. С другой стороны, никто не мог ничего сказать относительно знаменитых йездских шелков. Между прочим, отрезы этих шелков длиной в двадцать пять футов когда-то были посланы среди прочего шахом Надиром в дар правителю Бухары. Оставив Майкла в чайхане страдать от болей в желудке, Стэн нашел старый квартал города. И опять самую большую помощь оказали дети, стайки которых носились тут и там. Они потащили Стэна в лачуги, где их матери и сестры работали за станками. К его разочарованию, все, что он видел, оказывалось дешевыми хлопковыми тканями или довольно скучными коврами. Потом, проходя мимо длинной линии низких домов с куполообразными глиняными крышами, Стэн услыхал странный хлопающий звук. Решив последний раз попытать счастья, он постучал в деревянную дверь. Звук прекратился, дверь открылась, и перед Стэном появился молодой человек примерно шестнадцати лет. Позади него была единственная комната, длинная, низкая и темная. Из конца в конец висела сеть шелковых нитей. Несмотря на полумрак, нельзя было не заметить, что все помещение представляло собой, в сущности, огромный станок, на котором вырабатывали шелковую материю. Сверху одной стены свисали нити шелка-сырца, которые оставались туго натянутыми благодаря тому, что их удерживали мешочки с песком; отсюда нити протягивались к разделительному стану и перекручивались, а после спускались вниз, к челночному отделу станка, составлявшему нижний уровень последнего, и тут, для работы с челноком, молодой человек поставил сундук, врыв его глубоко в землю. Таинственный хлопающий звук исходил от рубашки ткача, он прикрепил ее к челноку, чтобы она обвевала разгоряченное тело.