— Зови нотариуса. — Игорь никак не прокомментировал этот выкрик. Просто повернулся к Симонову. — Оформим на тебя. А потом уже будем дальше разбираться, по итогам.

— Не вопрос. Сейчас позову. Вы тут не скучайте, ладно? — и исчез в ту же секунду, словно его здесь не было.

Они не скучали. Нет. Во всяком случае, Игорь ощущал что угодно — только не скуку. Но молчал в ответ на такое же молчание девушки.

— Зачем ты приехала? — Не выдержал первым, понял, что сама она никогда разговор не начнет. — Поглумиться?

— Нет. Сказать тебе спасибо. — Удивительно твердым голосом. Опять не похожим на голос той, его Жени.

В этот момент, по идее, Игорь должен был задать вопрос: за что она его благодарить решила? Но он молчал, не спрашивал, возможно, потому, что не хотел слышать ответ на него, а может быть, и сам прекрасно знал, и уточнять не было смысла… Он молчал и молчала Женя.

Смотрела на него внимательно, так, словно запоминала каждую мелочь, и этим очень его нервировала: Суворов понимал, что находится далеко не в лучшей форме. Казалось бы, какое до этого дело ему? Раньше никогда не беспокоился о внешнем виде, просто знал, что к нему никто не придерется, и дело с концом. И до приезда девушки он тоже об этом не вспоминал: какая разница, какого оттенка больничная рубаха и штаны? А пациенты клиники только цветами костюмов друг от друга и отличались… Ну, еще полом, возможно. Да только Игоря эти различия не волновали.

— Ну, говори тогда. Слушаю. — Хотел, чтобы прозвучало надменно и слегка небрежно, а вышло хрипловато и скомканно. В конце фразы голос просто сел.

— Спасибо тебе, Игорь, за то… — теперь уже и она замялась, подбирая нужное слово. Было заметно, что Женя готовилась к этому разговору, да только не смогла, похоже, отыграть свою роль до конца.

— За то, что избавился от тебя? — «помог» ей. Не потому, что действительно хотел упростить жизнь, а для того, чтобы закончить этот разговор поскорее. Был уверен, что такая формулировка смутит Женю, поставив их обоих на одну планку.

— Да. За это. — Не угадал. Девчонка с благодарностью приняла подсказку. Даже улыбнулась: не заискивающе, нет, и не смущенно даже, а скорее — победоносно. — Я рада, что мы одинаково воспринимаем это событие.

Желваки заиграли на скулах Суворова. Где еще слов-то таких набралась и выражений? Он, мать твою, места не находил, когда отправил ее из дома, в аварию вляпался — по той же причине. А она, понимаешь ли, рада, что одинаково воспринимают…

— Я раньше не знала, что можно жить совсем по-другому, Игорь. А самое главное — даже не хотела знать. Оказывается, можно еще работать, ходить в кино, в кафе, встречаться с друзьями…

— Тебе никто не запрещал… — Игорь ненавидел оправдываться. Но сейчас его слишком сильно ужалило это перечисление простых радостей жизни, которых, как выяснилось, Женя была лишена.

— Так я же тебя ни в чем не обвиняю. Сама виновата. Смотрела только на тебя, с рук была есть готова… — Отвратительно легко с ее уст слетали признания. Отвратительно поздно и чересчур откровенно. Хотя… может быть, он потому и стремился попрощаться с Женей, что к таким словам был вовсе не готов? Как и сейчас, в принципе? Игорь молчал, делая вид, что слушает очень внимательно, привычно изображал напускное равнодушие и скуку, надеясь лишь на то, что взгляд его не выдаст. И пальцы старательно держал прямо на ручках кресла, не позволяя им сдавить обивку, а очень хотелось — так, чтобы до железа, до хруста в костяшках.

— А ты отошел в сторону, и сразу горизонты открылись. Представляешь? Я же пошла учиться на водительские права! — С таким восторгом и придыханием Женя похвасталась, что было впору поверить в искренность. С другой стороны, Игорь не помнил, чтобы она когда-то ему врала, а ведь умел читать ее, как раскрытую книгу.

— Симонов уже и тачкой обеспечил? — бросил презрительно, подразумевая в этой фразе все самое нехорошее, что только мог придумать.

— Нет. — Женя опять улыбнулась. — Представляешь, сказал, что только через его труп. Боится, что в какой-нибудь столб впишусь… А еще хуже — людей покалечу…

— Правильно сказал. — Помимо его воли, взгляд Игоря опустился на его ноги, будто на лучшее доказательство правоты Валерия. Женя смотрела туда же.

— Я понимаю. Может, никогда и не решусь вести сама, без инструктора. Но мне пока безумно нравится обучение.

— Это все?

Женя осеклась. Видимо, совсем иначе представляла реакцию Игоря на свой восторженный рассказ, глаза, до того ярко блестевшие, потускнели.

Она потупилась, вздохнула прерывисто, лишь этим показав, насколько ей сложно дается разговор, а потом резко подняла голову и сделала несколько шагов в сторону Игоря. До этого ведь так и стояла у стенки, словно приклеилась, ни на секунду не сдвинулась с места:

— А знаешь, я тебе наврала! — и еще на пару шагов ближе. Но пока еще хватало дистанции, чтобы смотреть друг на друга прямо, а не в позиции сверху вниз или наоборот. То ли побоялась приблизиться, то ли еще жива в ней была природная тактичность: Игорь не помнил, чтобы Женя когда-то кого-то пыталась унизить. — Я хотела задать вопрос!

— Спрашивай. — К Суворову вернулось ощущение, что он на своей территории, с которой совсем недавно был выбит ее откровениями.

— За что ты со мной так? Тогда и сейчас? — горящий взгляд и закушенная губа, пальцы, сжатые в маленькие крепкие кулачки, — все это бросалось в глаза, не могло не бросаться.

— Как именно?

Игорь прекрасно понимал, о чем речь. Но не спешил признаваться в этом.

— Как последний моральный урод. Или ты другого мнения о себе? Считаешь себя благодетелем?

— А разве я поступил с тобой плохо? Не на улицу же выгнал?

— Действительно… Прости, что-то я погорячилась… Ведь если бы не твоя забота, я никогда не узнала бы, как классно быть с Валерой…

— Ну, как, вы тут еще не совсем без меня закисли? — Симонов, словно ждал момента, ввалился в палату. Не дал договорить. А может, и к лучшему: Игорь уже услышал все, что хотел, и все, что не хотел, тоже был вынужден выслушать.

— Знакомьтесь, это фрау Кириллова. Не удивляйтесь, она из русских немцев, перебралась сюда в девяностые вместе с семьей, получила образование и нотариусом тоже стала здесь. Но замечательно говорит по-русски, так что мы великолепно обойдемся без всяких переводчиков. — Надо же… Игорь Симонова терпеть не мог, по разным причинам, однако, уже в который раз был вынужден признать, что этот прохвост был очень расчетливым и проницательным. Сам Суворов даже не вспомнил о том, что немецкий нотариус может вообще не понять, о чем они говорят, и что написано в документах. А этот, поди ж ты, и вспомнил, и продумал, и просчитал. Нельзя не уважать, как бы ни хотелось ненавидеть.

— Здравствуйте. Спасибо, Валерий, за презентацию. Вы, я так понимаю, Суворов Игорь, да? — приятная женщина средних лет как никто могла сойти за нотариуса: малоприметная внешность, строгий деловой вид, сухой, очень сдержанный голос. Такую можно вполне не узнать при новой встрече, и каждый раз знакомиться, как будто в первый раз увидел.