В этот раз с Сергеем приехали прапорщик Иван Первеев и сержант Коля Малкин.

Николай был молод и горяч, к тому же холост и не зарегистрирован. При наступлении темного времени суток в Николае начала бурлить кровь, налицо были все признаки спермотоксикоза.

— Я, это, товарищ капитан! Мне бы с девушкой какой пообщаться, — неуверенно начал он.

— Коль, да какие проблемы? Только без оружия я тебя в город не отпущу. А в остальном: твои деньги, твое здоровье.

— А что же делать? — Малкин ничего не понимал.

— Что делать? — включился в разговор более опытный Первеев. — Да приводи ее сюда. Комната большая — аж на восемь коек. Ложитесь в дальний угол. Темно — никто ничего не увидит.

— Зато услышит. — Коля неуверенно смотрел на Сергея.

— Да кому ваша мышиная возня нужна. Мы спать будем. Она, Колюха, профессионал. А профессионал работает в любых условиях, — усмехаясь, продолжал Первеев.

Сказано — сделано. Жрица любви с намалеванными губами мышкой прошмыгнула в дальний угол комнаты и залезла под одеяло. Иногда из того угла слышались скрипы, сопение и чмоканье.

А к липчанам ввалился сосед по комнате — собровец из Владивостока.

— Славяне, а ну давай знакомиться, — прокричал он и звякнул пакетом с парой пузырей, — из каких краев будете?

Ребята расположились у стола. Свет не включали. Поставили на стол армейский фонарь: глазом в потолок. Водка, закуска, сигареты, что еще нужно для серьезной беседы.

В дальнем углу чмокнули.

— Чего у вас там? — насторожился собровец.

— Да это наша братская печень с девушкой знакомится, не обращай внимания, — наливая по второй, махнул рукой Первеев.

— А, понятно. — Собровец, которого звали Саней, успокоился.

Он поднял рюмку, чокнулся и опрокинул содержимое внутрь себя. Поморщился и не спеша занюхал водку горбушкой.

— Так вот, я и говорю, Серега, скоро «боевые» отменят. Все к этому идет!

В углу послышался чмокающий звук, девушка отвлеклась от работы.

— Да, парни, все к этому идет, отменят, — как эхо отозвалась она, — у меня дядька тоже воюет, от него слышала.

Саня вздрогнул и, повернувшись в сторону дальнего угла, крякнул.

— Наливай, — сказал он и покачал головой, — командировки скоро по полгода сделают, из Москвы такой базар идет.

— Точно, — чмокнув, продолжала жрица любви, — у меня тетка в Мобильном отряде полы моет. Она разговор слышала.

Тут грохнули все. Смеялись, схватившись за животы и вытирая слезы. Иван Первеев даже подавился.

— Ты что, пообщаться сюда пришла? — сквозь смех, давясь и отдуваясь, крикнул ей Саня.

— А я уже управилась, — девушка, одергивая на себе одежду, смело подходила к столу, — а ну, налей!

Первеев, восхищенно глядя на девчушку, налил ей стопку. Она, залихватски тяпнув, села на стул, положила ногу на ногу. Затянулась сигаретой.

— Да, парни, жизнь наша здесь — полная параша, — процедила она сквозь зубы.

Собровец упал на пол и только мычал от смеха, не в силах что-либо сказать. Потом поднялся и, взяв девушку за руку, проворковал:

— Люблю таких. Пойдем в номера — пообщаемся.

— Нет проблем, триста рублей — любой каприз, — сказала девушка и смачно плюнула на пол.

Через час она вновь заглянула в дверь.

— Пацаны, кто захочет меня найти — адрес такой: станица Чуковская, улица Дружбы, белый дом, большие зеленые ворота. Там двое зеленых ворот — мои измазаны говном.

Первеев махнул рукой и выдавил:

— Иди, иди, дочка, а то мы животы надорвем!

Вернувшись в Грозный, Сергей кликнул взводного:

— Давай братву, харчи разгружать.

Бойцы нехотя разгружали коробки и мешки с продуктами.

— Опять гречка, рис да горох, — недовольно морщась, проговорил молодой сержант Михеев, который прибыл в свой первый вояж на Северный Кавказ.

— Дружище, прикинь! — хлопнул его по плечу Сергей. — Фрикасе кончилось прямо перед нами, бананы гнилые попались — мы их брать не стали, а королевские креветки только завтра подвезут. Понял?

— Товарищ капитан, а что такое фрикасе? — Михеев, открыв рот, смотрел на Сергея.

На следующий день Сергей принимал солнечные ванны, расположившись в старом кресле, вынесенном на улицу. Невдалеке присел лейтенант Олег Иноземцев, который состоял в должности сапера. Олег читал какую-то книгу и время от времени похохатывал.

— Ты чего, анекдоты читаешь? — спросил Сергей. — Тогда валяй вслух!

— Да нет, Серега, руководство по взрывному делу

— Смешно? Или у тебя уже, тихо шифером шурша, крыша едет не спеша?

— Книга трофейная, то бишь с той стороны. Толково все написано, только с ихними прибамбасами.

— А именно?

— Ну, вот, например, — послушай: «Взрывчатые вещества изготавливаются из подручных материалов искусственно и являются одной из семи милостей Аллаха», или вот: «…положил фугас, подсоединил капсюль-детонатор — и Аллаху Акбар».

— Че, прям так и написано?

— Ага.

Этого пса привезли из станицы Курдюковской. Был он ширококостным, лобастым, здоровым, как теленок, гладкошерстным, рыжей масти. Звали его Мастер. Кроме всего прочего, был он очень умен. Понимал практически все, только сам не говорил. Мастер обожал людей в форме, к остальным он подкрадывался сзади и кусал за пятки. Чеченцы, проходящие через блокпост, были очень недовольны. Также Мастер не любил и гражданских машин. Он кидался на них: мог прокусить колесо, а мог и поцарапать обшивку.

Сергей, проезжая через блокпост на трофейной семерке, иногда останавливался, открывал дверь и журил Мастера:

— Ты что, своих не узнаешь? Как не стыдно! Сколько раз мимо тебя проезжаем, а ты никак не запомнишь!

Вы бы видели, что происходило с собакой. Только что метавший гром и молнии, огромный, ощетинившийся пес, увидев Сергея, начинал виновато улыбаться, вилять хвостом и пятиться, негромко поскуливая. «Извините, опять обознался», — говорили его умные глаза.

Понятие «свой — чужой» давно перемешалось в сознании Сергея. Иногда так называемые «свои» вытворяли такое, что в голове не укладывалось. Позиция родного УВД порой повергала людей, находящихся в командировке, в шок. Например, начальник УВД мог дать команду сотрудникам воспитательного отдела проверить посылки, которые родные передали своим сыновьям, мужьям и братьям на войну.

И старшие офицеры в званиях майоров и подполковников, извиняясь и пряча глаза, проверяли посылки, вскрывая их — не дай бог там окажутся спиртные напитки. Только вот, наверное, невдомек генералу, который наверняка сам любит махнуть стаканчик-другой на какой-никакой праздничек, что в Чечне тоже несут службу нормальные люди. И у них бывают и дни рождения, и другие праздники. А бывало, что он же, своей властью, задержит отправку гуманитарки. И тогда открывают омоновцы посылки, а там полный набор тухлятины. Все продукты испортились.