У основания водопада была укреплена эмблема «Объединенных верфей» – колесо с восемью лучами. Колесо медленно вращалось под действием падающей воды. Трастамара подошел к водопаду и потрогал его рукой. Водопад был из воды, а колесо – из дерева.

– Приятный уголок, не так ли? – раздалось за спиной Трастамары.

Полковник обернулся.

Президент «Объединенных верфей» стоял у медленно закрывающейся двери. Нин Ашари был высоким, не старым еще человеком лет семидесяти, с холодными голубыми глазами и необыкновенно бледной кожей: медик предположил бы болезнь, а палеоантрополог – редкое генетическое происхождение от легендарных европейцев. Нин Ашари родился вскоре после Великой Войны и во время учебы в университете зарабатывал на жизнь чернорабочим на верфях Аркуссы. Его огромный строительно-транспортный холдинг был создан с нуля. Его корабли имели всегда самый большой выход мощности на единицу массы, его грузовики всегда приходили по расписанию, – но самую большую известность Нин Ашари получил, когда в его лабораториях создали и запатентовали локальный гипердрайв.

Именно эффект ЛГД использовали гиперпушки и гипербоеголовки – два единственных вида оружия, изобретенного после Великой Войны, и в начале войны с харитами холдинг Ашари получил изрядные военные заказы. Принц Севир был так потрясен представленными ему счетами, что оплата их показалась принцу оскорблением власти. Сначала промышленника обвинили в завышении смет; потом – в разглашении государственной тайны, выразившейся в публикации в открытой печати математических работ Ашари по обоснованию эффекта локального гиперперехода. Потом патент на ЛГП отобрали в собственность государства, и суд предъявил холдингу многомиллиардные штрафы задним числом за факт использования принадлежащего государству патента.

А затем взяли и самого Ашари. Его обвинили в том, что он работал с секретной технологией, не имея к ней допуска. Господин Ашари попал в тюрьму на Рамануссене и провел там два месяца. Слухи о «жидких гвоздях» вовсе не были слухами – полковник Трастамара лично видел запись.

Через полгода Ашари выпустили из тюрьмы и назначили помощником принца Севира по науке и технологии. Он сохранил свой холдинг, и более того – получил множество военных заказов. Но полковник не был уверен, что холдинг Нина Ашари по-прежнему принадлежит ему, и сомневался, что такой человек, как Нин Ашари, простит принцу Севиру и гвозди, и все остальное.

Нин Ашари церемонно поклонился полковнику и вдруг хлопнул в ладони. Стена за водопадом исчезла, поток разошелся, словно взрезанный невидимым ножом. Ашари протянул руку, приглашая следовать за ним, и сам прошел первым за водопад.

Полковник Трастамара шагнул вслед и чуть не споткнулся на пороге.

Огромный балкон, распахувшийся за водопадом, словно плыл в зените. Над балконом, по серебряной проволоке Кольца, катилось бело-голубое солнце, слева и справа вставали белоснежные головки зданий, и сам балкон был устроен из длинных, в рост барра, стальных балок, пересекающихся под прямыми углами.

Между балками не было ничего – ни пластика, ни стекла, – ничего, кроме совершенно невидимого плоского силового поля и крошечных стоэтажных зданий далеко внизу.

Посереди одного из квадратов над миром парил легкий столик с парой кресел, и около одного из кресел стоял Нин Ашари. С улыбкой он показал Трастамаре кресло напротив. Столик был совершенно той же конструкции – овальная рама и силовое поле внутри.

– Прекрасный вид, – сказал полковник. Подошел и сел.

Откуда-то из-за водопада вышмыгнул локр, поставил на стол небольшой поднос с дымящимися чашечками чая и свежей сдобой, поклонился, втянул чешуйки и убрался за водопад. Трастамара наблюдал за ним с изумлением.

– Вы чем-то удивлены? – спросил миллиардер.

– Признаться, да. Локры… не очень храбры, – сказал полковник, – не ожидал, что локр… может ходить над бездной.

– Локры почти не используют зрения, полковник. Они гораздо больше полагаются на радар. Мой маленький слуга не понимает, что так смущает вас в этой террасе. Она ему кажется твердой поверхностью, какова она и есть.

Миллиардер чуть улыбнулся и добавил:

– Иногда нехватка рецепторов спасает нас от многих проблем, полковник. А их изобилие заставляет нас предполагать трудности там, где их нет.

Кораллы далеко внизу казались игрушечными. Чуть-чуть не хватало кислорода. Обычно граница воздуха и силового поля слабо мерцала: здесь пол был совершенно прозрачным.

– Это поразительное изобретение, – сказал Трастамара.

– Это не изобретение. Это просто мелкий фокус.

Они помолчали. Если приглядеться, то на той высоте, на которой они были, можно было в полдень разглядеть звезды. Трастамара и Нин Ашари молча пили чай, наслаждаясь высотой и покоем. Чай кипел, но не обжигал. На такой высоте вода должна была закипать при восьмидесяти градусах.

– Знаете, что это такое? – вдруг внезапно спросил Нин Ашари, указывая за спину Трастамары.

Полковник обернулся и увидел, что водопад за ним по-прежнему падает с неба, отделяя веранду от кабинета, и под водопадом вращается колесо.

– Эмблема вашей компании.

– Что это за устройство?

Трастамара сначала не понял вопроса. Ему не приходило в голову, что что-то, сделанное из дерева, может быть техническим устройством.

– Это мельничное колесо. Вода вращала колесо, колесо вращало жернова, а с помощью жерновов мололи муку. Но прежде всего это просто колесо. Вы знаете, когда изобрели колесо?

– Нет.

– Я тоже. Но его изобрели несколько тысяч лет назад, и с тех пор его никто не усовершенствовал. К нему приделывали обода и шины, его делали из дерева и металла; однажды из него сделали турбину, потом винт – но принципиально улучшить этот дизайн невозможно. Вы помните, когда был открыт гипердрайв?

– Триста пятьдесят лет назад.

– А парус Хамачи?

– Двести двадцать.

– Двести двадцать, – как эхо, откликнулся Нин Ашари, – с тех пор человечество выиграло Великую Войну. Оно потеряло свою планету и получило полторы сотни чужих. Но странное дело – оно больше не совершило никаких фундаментальных открытий.

– А… локальный гиперпереход?

– Этот эффект предсказал Фридрих Хейзенхоффер двести сорок лет назад. Просто тогда не было накопителей Бэра и устройство весило бы четыреста тонн.

– Как можно выпить воду, которая уже выпита, – медленно сказал Трастамара, – как можно совершать фундаментальные открытия, когда все открыто?

– О, поверьте, полковник, в истории человечества уже много раз были эпохи, когда все уже было открыто и ясно. Наши с вами предки считали, что жертвоприношение козы может вызвать дождь, а гром барабанов прекратит солнечное затмение. Им нечего было изобретать – все было ясно.

– Мы не дикари, – сказал начальник Оперативного Штаба Службы Опеки. – Гиперпереход – это вам не коза.