В 2014–2015 годах специалисты по древней ДНК, и в особенности моя лаборатория, проанализировали более двух сотен геномов древних европейцев с территорий Германии, Испании, Венгрии, из степей Восточной Европы, а также геномы ранних фермеров Анатолии9. И вот Иосиф Лазаридис из моей лаборатории, сравнив все эти данные, смог понять, как в последние 5 тысяч лет в Европу попало наследие древних северных евразийцев.

Сначала мы использовали метод главных компонент: он помогает выделить комбинации мутаций, частоты которых наиболее четко группируют образцы в выборке. У нас были данные с таким высочайшим разрешением, что мы смогли найти около 600 тысяч вариабельных позиций в геноме – в 10 тысяч раз больше, чем у Кавалли-Сфорца при подготовке книги в 1994 году10. И если Кавалли-Сфорца постарался расположить данные генетической вариабельности на карте мира, то мы смогли сделать еще интереснее. Каждую точку мы расположили на графике для двух главных компонент, построив в итоге график почти по восьми сотням точек ныне живущих западных евразийцев. На этом графике четко выделились две параллельные полосы точек: левая часть вмещала почти всех европейцев, правая – ближневосточное население, а между ними – очевидный промежуток. Теперь поместим на этот график древние образцы – и мы увидим, как смещалось древнее наследие. Перед нашими глазами разворачиваются 8 тысяч лет европейской истории: как в кино, кадр за кадром, из разных популяций, имеющих сначала мало генетического сходства с сегодняшними европейцами, в итоге получаются европейцы11.

Рис. 15. На этом графике показаны результаты статистического анализа генетической изменчивости ныне живущих людей (серые точки) и древних западных евразийцев (черные точки и пустые кружки) и ее главные градиенты. 10 тысяч лет назад Западную Евразию населяли четыре популяции, отличавшиеся друг от друга не меньше, чем сегодняшние европейцы от восточноазиатов. В интервале 9–5 тысяч лет назад фермеры из Западной Анатолии и Европы представляли собой смесь западноевропейских охотников-собирателей (А), фермеров из Леванта (С) и иранских фермеров (D). Скотоводы же северных причерноморских и прикаспийских степей – смесь восточноевропейских охотников-собирателей (В) и иранских фермеров (D). А в бронзовом веке эти смешанные популяции продолжали перемешиваться, формируя группы с генетическим наследием, похожим на сегодняшнее.

Сначала пришли охотники-собиратели, которые и сами, как описано в предыдущей главе, являлись продуктом серии популяционных трансформаций в предыдущие 35 тысяч лет; самым недавним событием их истории была массированная экспансия людей из Юго-Восточной Европы около 14 тысяч лет назад, заместившая предшествовавшую популяцию12. Если взять ось градиента различий между Европой и Ближним Востоком на плоскости главных компонент, то европейские охотники-собиратели того периода располагаются заметно выше массива точек по нынешним европейцам. Иными словами, они внесли свой генетический вклад в наследие сегодняшних европейцев, но не сегодняшнего населения Ближнего Востока.

Потом прибыли первые фермеры, занявшие территории Германии, Испании, Венгрии и Анатолии от 8800 до 4500 лет назад. Эти древние фермеры были генетически схожи с нынешними жителями Сардинии. А это означает, что поток мигрантов, вероятно, из Анатолии достиг Греции, затем докатился до Иберии на западе и Германии на севере, при этом сохранив в чистом виде 90 % изначального генома: ясно, что с местными охотниками-собирателями мигранты смешивались в минимальной степени. Дальнейшие исследования, однако, показали, что реальная картина несколько сложнее. Как выяснилось, фермеры, населявшие Пелопоннес в Южной Греции около 6 тысяч лет назад, могли вобрать часть своего наследия из еще одной популяции в Анатолии, той, которую составили потомки с большой долей иранского наследия, а у северозападных анатолийцев, родоначальников остальных европейских фермеров, иранского было существенно меньше13. На Пелопоннесе и на близком к нему острове Крит осели первые европейские фермеры, в их обиходе еще не было гончарных изделий14. Наши исследования древней ДНК подтверждают такую идею и позволяют предположить, что эта популяция просуществовала несколько тысяч лет.

Вслед за этими событиями, как нам удалось выяснить, от 6 до 4,5 тысячи лет назад в популяциях фермеров произошли изменения. У поздних фермеров различим 20-процентный сдвиг в сторону наследия охотников-собирателей, которого не наблюдалось у фермеров ранних. Следовательно, с опозданием примерно на две тысячи лет началось генетическое смешение между коренными жителями и новыми поселенцами15.

Как могли сосуществовать культуры фермеров и охотников-собирателей? Ответ в какой-то степени дает культура воронковидных кубков, появившаяся после 6,3 тысячи лет назад; она названа по характерным декорированным глиняным сосудам в погребениях. Эта культура получила развитие на территориях, тянущихся полосой в несколько сотен километров вдоль побережья Балтийского моря. Первая волна фермеров туда не докатилась, вероятно, потому, что тяжелые почвы севера не годились для их приемов ведения хозяйства. Под защитой своей негостеприимной для земледельцев природы и при богатом изобилии местной рыбы и дичи охотники-собиратели за тысячу лет сумели воспринять кое-какие полезные предложения фермерства. От южных соседей они переняли разведение домашних животных, а позже и культурных растений, но при этом сохранили многие элементы своего прежнего хозяйствования. Эти люди сооружали мегалиты – коллективные гробницы из гигантских камней, таких тяжелых, что только дюжина человек вместе могла сдвинуть их. Археолог Колин Ренфрю предположил, что мегалиты могли отбивать границу между пришедшими южными фермерами и охотниками-собирателями, как раз обратившимися к фермерству: что-то вроде застолбить свою территорию или отмежевать людей одной культуры от другой16. Генетика, похоже, говорит именно об этом: она однозначно указывает на приток новых мигрантов в смешанную популяцию. Между 6 и 5 тысячами лет назад большая часть северного генофонда заместилась генофондом фермеров, и в результате получилась популяция, в генетическом плане представлявшая собой смесь небольшого наследия охотников-собирателей и крупного привноса от анатолийских фермеров. В цивилизационном отношении слияние местных с новопоселенцами породило культуру воронковидных кубков (но с элементами бытования охотников-собирателей) и многие ее синхронные европейские варианты.

В Европе установилось новое равновесие. Охотники-собиратели в чистом виде исчезали, оставаясь лишь на изолированных территориях, таких как острова Южной Швеции. А в Юго-Восточной Европе оседлые фермеры основали иерархические общества, самые развитые из существовавших до того. Они следовали ритуалам, где, как показала археолог Мария Гимбутас, главную роль играли женщины; эти ритуалы не имели ничего общего с насквозь мужскими ритуалами будущих времен17. В далекой Британии тем временем взялись за тяжелое строительство гигантского мегалита, величайшего сооружения из всех известных человечеству: каменные глыбы Стоунхенджа стали местом паломничества, со всех концов Британии туда стекались товары. Строители Стоунхенджа и им подобные возводили величественные храмы в честь своих богов и гробницы для своих мертвых и не могли знать, что через несколько сотен лет их потомки уйдут из тех мест и их земля зарастет. Удивительно, но 5 тысяч лет назад, как нам говорит древняя ДНК, непосредственные предки сегодняшних северных европейцев еще не прибыли на место.