Минут через пять из-за двери появляется полицейский и спрашивает, не я ли Торкильд Аске. Я киваю и встаю, а он жестом показывает следовать за ним. Он подходит к нужной двери задолго до меня и стоит в ожидании в конце длинного узкого коридора, на стенах которого висят фотографии прошлых руководителей отделения.

– Сюда, – говорит полицейский, держа в руке кофейную чашку и папку с документами под мышкой. Он придерживает для меня дверь. – Мы вас ждали.

Комната почти пустая. На стенах – обои под покраску, на полу – линолеум. Прямоугольный стол с двумя стульями с одной стороны и еще одним, твёрдым и неудобным, с другой – это всё, что есть в комнате. Я мог бы рассказать им, что в наши дни мы проводили эти сеансы на равных, сидя на одинаковых стульях и с небольшим столом перед нами, а не между. Во всяком случае, это то, что согласно современной криминальной психологии лучше всего стимулирует коммуникацию.

– Так, – полицейский высокого роста, хорошо сложен, у него небесно-голубые глаза и узкий рот, – садитесь. – Он указывает на неудобный жёсткий стул.

– Благодарю, – я останавливаюсь у стола, – скажите, а нельзя взять один из тех стульев? Этот выглядит жутко неудобным для сидения.

– Стул в полном порядке, он… – отвечает полицейский.

– Чудесно, спасибо, – отвечаю я, меняю стулья местами и занимаю место со своей стороны стола. – Ну, о чём мы сегодня будем говорить?

– Секунду, я только… – смущается он, выглядывая в коридор. Кажется, на помощь ему никто не придёт, так что он закрывает дверь, проходит внутрь и садится на единственный оставшийся стул с мягкой подкладкой.

– Так вот, – начинает он и открывает папку, – можем для начала заполнить вот это, – говорит он, – пока мы ждём.

– Отлично.

Я сразу чувствую, как всё моё нутро противится участвовать в этой истории, когда я уже не тот, кто управляет процессом. То же происходило и на допросах после случая с Фрей. Ульф бы сказал, что это разыгравшаяся профессиональная гордость служит причиной инфантильного желания противостоять и саботировать подобные ситуации. Но сам я просто не вижу другого выхода.

– Начнём с установления личности, – начинает полицейский.

– Разве у вас здесь нет компьютеров?

– Конечно, есть.

– Отлично. Торкильд Аске, родился шестого января семьдесят первого года.

– Место рождения?

– Скуфлавик, Исландия.

– Вы гражданин Норвегии?

– Да. Подтверждающие документы имеются, если нужно.

Полицейский отмахивается, не поднимая взгляда от листа бумаги.

– Вы холосты?

– Разведён.

– Занятость?

– Безработный. А вы, кстати, не принимаете на работу?

– Я так понимаю, вы раньше работали экспертом по допросам в особом отделе по полицейским преступлениям в Бергене?

– Верно. Но больше не работаю.

– Да, я знаю.

– Конечно, знаете.

Секунду он колеблется, а потом продолжает, не глядя на меня:

– Вы были ранее осуждены за убийство по неосторожности и только что отсидели свой срок в тюрьме. Расскажите о…

– Мы не могли бы просто договориться, что я знаю, что вы знаете, и перейти к тому, с чем на самом деле связана наша встреча?

Наконец-то полицейский переводит взгляд на меня:

– Что вы можете сказать о событиях, происшедших на… – Он роется в бумагах в своей папке. – На маяке Блекхолмен, – он снова делает записи на листе, прежде чем продолжить, – с субботы двадцать четвёртого октября по утро воскресенья двадцать пятого.

– Так вы их всё ещё не нашли?

– Нет, – кратко отвечает он, не поднимая взгляда, – скажите мне, с какого по какое время вы находились на острове?

– С шести утра субботы по пять утра воскресенья. А лодка? Даже её не нашли?

Еще один мужчина заходит в комнату. Он старше полицейского и старше меня, худой, с серебристо-седыми волосами и острым прямым ястребиным носом благородной формы. Мужчина на секунду останавливается у твёрдого неудобного деревянного стула и, обнаружив, что никто из нас не собирается с ним меняться, садится.

– Я лейтенант Мартин Свердрюп, – произносит он и протягивает руку. Он северонорвежец, но говорит на гибридном диалекте, на который иногда переходят политики или провинциалы, когда первые выходят в телеэфир, а вторые оказываются среди городских людей.

Он жмёт руку крепко и уверенно.

– Торкильд Аске, – отвечаю я и снова откидываюсь на спинку стула.

Мартин Свердрюп потирает руки и разминает плечи, как будто мы трое хороших друзей, собравшихся у камина поговорить о погоде и рыбалке. Самое время войти в контакт с помощью каждодневной болтовни. Этот метод создан для того, чтобы более плавно подступить к вопросам пожёстче. Иными словами, системе КРЕАТИВ, очевидно, обучают и в Северной Норвегии.

– Кофе? – предлагает Мартин Свердрюп, добродушно и сердечно кивая в сторону двери.

– Кого, вы сказали? – Сегодня я не собираюсь попадаться на эту уловку.

– Кофе, чай… Вы хотите?

– Нет, спасибо.

– Газировки? А может, воды?

– Спасибо, воды.

– У нас нет дорогой магазинной воды, но вода из-под крана тоже прекрасная на вкус.

Мартин Свердрюп бросает взгляд на своего коллегу с ручкой в руке и отсутствующим выражением лица, а затем снова поворачивается ко мне.

– Это ведь подойдет, я надеюсь?

– Нет, забудьте, – отвечаю я, – я бы лучше выпил ромашкового чаю.

Я смотрю на полицейского, который все ещё сидит и смотрит в пустоту.

– Или сок. У вас есть апельсиновый?

– Так, не знаю, есть ли… – Мартин Свердрюп вопрошающе смотрит на коллегу. – Стэйнар, у нас есть?

– Есть что? – мужчина кладёт ручку на стол, как будто его только что пробудили от глубокой коматозной формы дневного сна.

– Сок. Ты не знаешь, он стоит…

– Забудьте, – перебиваю я, – давайте тогда кофе. Чёрный.

– Отлично. Прекрасно. – Мартин Свердрюп снова смотрит на полицейского, – сбегаешь, принесешь нам?

Полицейский Стэйнар угрюмо передаёт папку и опросник, который он почти заполнил, своему начальнику вместе с ручкой, а потом встаёт и уходит из комнаты.

– Хорошо, Аске, – взгляд Мартина Свердрюпа скользит по уже заполненным полям, – снова вернёмся к вам, – произносит он. – Вы знаете, почему вы здесь?

– Догадываюсь, да.

– Хорошо.

– Да, весьма.

– Прекрасно. Ну, позвольте мне перейти сразу к делу, как говорят у нас на севере.