— Кровищи литра полтора, не меньше, — со злобным удовлетворением объявил Григорий, копаясь в брюшной полости трупа: — Отсос!

Вишневого цвета жидкость из живота эвакуировали при помощи атмоса и больших марлевых тампонов.

— Ну в тазу я задерживаться не стану. По сценарию, как только я туда вошел, пацан остановку выдал. — Григорий вопросительно взглянул на Николая.

Инсценировка операции заняла немногим более часа.

Окончательный диагноз теперь сомнений ни у кого из врачей не вызывал. На первом месте стояла черепно-мозговая травма, тяжелый ушиб головного мозга. Он же и был основной причиной смерти. Квартет менее экстремальных, но также весьма опасных для жизни травм расположился в графе «сопутствующие».

Пришло время покинуть дружелюбные стены операционной.

Доктора вышли в предбанник. Нарочитая неторопливость снимания перчаток, шапочек и масок лишь подчеркивала внутреннюю напряженность каждого. Никто не хотел выступать перед Мастодонтом в роли глашатая смерти пасынка. Впрочем, Григорий не без оснований полагал, что его-то эта перспектива касается в последнюю очередь. При поступлении больного со свирепым папенькой он не общался. Пациент был поднят в операционную травматологического отделения с переломом таза и черепно-мозговой травмой. Да и непосредственной причиной смерти явилась вовсе не общехирургическая патология. И это притом, что основную физическую работу по спасению юноши выполнил именно он.

И Юрий, и Николай понимали, что честь принятия первого удара должна выпасть кому-то из них, но в одиночку никто идти не хотел.

Травматолог нашелся первым:

— Коля, дискутировать некогда. Ты — основной спасатель. Я — основной приемщик. Так что давай по справедливости. Подходим вдвоем. Я начинаю говорить. Сожалеем, дескать, соболезнуем. Ты включаешься — сделали, мол, все, что могли. Ну а там вместе выслушиваем. Даст Бог, дальше угроз и проклятий дело не пойдет.

— А если пойдет? — угрюмо усмехнулся Николай. Он не поручился бы, что сможет контролировать свое поведение, зайди эти «хозяева жизни» слишком далеко. Но где была та черта, до которой он мог бы вытерпеть, Рассветов и сам не знал.

— А мы в коридоре говорить не станем. Пригласим его одного, без мордоворотов, в ординаторскую. И ментов позовем, — Юрий даже посветлел, вспомнив о товарищах из органов, терпеливо несущих вахту у входа в отделение.

— Ладно, чего резину тянуть. Ты — ведущий, я — в метре позади и сбоку. Как по этикету. — Николай открыл дверь в коридор. — Идем!

Разделенная поворотом шестидесятиметровка показалась им марафонской дистанцией.

Мастодонт сидел на скамье для посетителей у самого выхода. Рядом примостился моложавый типчик криминальной наружности, немного уступавший боссу габаритами. Примерно на полпути между поворотом и выходом через приоткрытую дверь одной из палат доктора увидели суетящуюся подле больных Ирину. «Прячется» — с завистливой досадой определил Николай. Дело ясное, кому охота под боком у таких рыл сидеть. Юрий жестом вызвал медсестру в коридор.

— Ты насчет милиции говорила, — вполголоса спросил он. — Не видать их что-то.

— Так они за дверью, в вестибюле дожидаются. И там же еще один из этих… — запнулась она.

Юрий угрюмо кивнул, и они продолжили тягостное дефиле.

Когда до посетителей оставался десяток шагов, Мастодонт, доселе неподвижным взглядом наблюдавший за приближающимися врачами, начал медленно подниматься со скамьи. Вблизи Николай разглядел его большой волевой подбородок, мясистый, покрытый капельками пота нос, встретился с тяжелым взглядом оплывших карих глаз. Идущий впереди Юрий натянуто-официозным жестом указал папаше на дверь ординаторской:

— Заходите сюда, пожалуйста. Нет-нет, а вы обождите здесь. Вы ведь не родственник, — поспешно осадил он проявившего двигательную активность мордоворота.

Приоткрыв дверь перед входящим Мастодонтом, травматолог за его спиной легким кивком указал анестезиологу на выход из отделения. Зови, мол, правоохранителей.

Он отрицательно покачал головой. «Нет. Неправильно это». Вряд ли Юрий услышал шепот коллеги, но отношение к ситуации у него, похоже, было сходным. Секунду помедлив, он передернул плечами и вошел в ординаторскую. Шедший последним, Рассветов плотно прикрыл за собой дверь.

— Присаживайтесь. — Травматолог указал Мастодонту на диван. Сам он сел за свой рабочий стол. Николай, пройдя вглубь просторной комнаты, расположился около компьютера. Кресла были ближе, но разваливаться в них, утопая в мягкости, ему показалось неуместным.

— Говори! — Низкий, с хрипотцой, голос Мастодонта резанул слух. Он в упор смотрел на Юрия и, казалось, пригибал его тяжелым взглядом с высоты своего почти двухметрового роста.

— П-понимаете. Травмы вашего ребенка, — («Хорошо хоть сыном не назвал», — мелькнуло у Николая), — оказались гораздо тяжелее, чем можно было предполагать при первичном осмотре, — («Да нет же, не то», — чуть не вырвалось у Рассветова), — поэтому, когда парня подали в операционную, ситуация резко ухудшилась…

— Короче! Он жив?! — Дыхание Мастодонта участилось, а желваки играли все явственнее.

— Извините. Мы сделали все возможное. — Николай поспешил предупредить дальнейшие сюсюкающие речитативы коллеги. — Сожалеем.

— Загубили, — с расстановкой произнес Мастодонт. Его лицо стремительно краснело. Белки глаз налились кровью. Шумное дыхание участилось. Он производил впечатление приготовившегося атаковать быка.

— Понимаете, у него выявили и повреждение легкого, и внутрибрюшное кровотечение, и, что хуже всего, тяжелую черепно-мозговую травму…

— Загубили!!! — взревел Мастодонт и, схватившись обеими руками за край отнюдь не миниатюрного стола, одним резким движением отбросил его в сторону, впечатав в стену около выхода.

Юрий вскочил и попытался отпрыгнуть назад, но, задев стул, с грохотом упал спиной на дверцы шкафа, сполз на пол и безвольно, словно смирившись, застыл на линолеуме, не сводя глаз с нависающей над ним живой глыбы.

— Нет! Успокойтесь! Мы сожалеем. Но парня вы этим не вернете, — почти прокричал Николай в массивный затылок Мастодонта.

Дернувшийся было по направлению к Юрию амбал резко обернулся к Рассветову.

— Ты… — прохрипел он, вперив сверлящий взгляд ему в лицо.

Николай явственно ощутил запах алкоголя. Яблоко от яблони…

— Я реаниматолог. И могу вас заверить, что мы сделали все возможное. У юноши были травмы, не совместимые с жизнью… — Он затараторил, как его незадачливый коллега. Подобная манера общения ему всегда претила, но сейчас он видел себя говорящего как бы со стороны.

Болезненный толчок в плечи отбросил Николая к столу, заставив вернуться в «свое» тело.

— Не надо! — успел вскрикнуть он, прежде чем компьютерная клавиатура обрушилась ему на голову, разлетевшись после контакта с его теменем на несколько остроконечных обломков. Непосредственно от удара боли он почти не почувствовал. Но через несколько секунд появилось мерзко-саднящее ощущение в месте, куда пришелся удар, и он явственно ощутил, как по волосам потекла вязкая теплая жидкость. «Ерунда. Кожа рассечена», — с профессиональной флегматичностью констатировал Рассветов. В этот момент дверь в ординаторскую распахнулась, и на крыльях служебного рвения влетели два молодца в милицейской форме. За их спинами маячила «вывеска» сопровождавшего Мастодонта субъекта.