Я не могла говорить, заворожено глядя на него распахнутыми глазами, ощущая его жар и аромат, от которых кружилась голова, но сознание стало неожиданно ясным от прикосновения длинных сильных пальцев, которые скользнули по губам, когда неожиданно большой палец Бродяги скользнул в мой рот, мягко касаясь языка и словно поглаживая его.

Затаив дыхание, я не могла даже моргнуть, задрожав от ощущения аромата его кожи на своем языке и то, как он скользил во мне, заставляя губы вытянуться трубочкой, впуская его в себя так глубоко, как только он хотел.

Я видела, как напрягаются мышцы его пресса и дрогнули бедра, которые были немного выше уровня моего лица, неосознанно проведя языком по его пальцу, словно всасывая его в себя, отчего Бродяга дрогнул, поспешно убрав руку, но не убирая ее от лица, заставляя подняться на ноги, которых я не чувствовала от дрожи и жара.

Какой же он был большой, возвышаясь так невыносимо близко и почти касаясь своим напряженным телом, заставляя смотреть в его глаза, взгляд которых сделался тяжелым, разъедающим и таким откровенно возбужденным, что не нужно было даже смотреть на его бедра, чтобы понять, что было в голове этого мужчины.

Вот только почему у меня не вызывало это страха или отвращения, а кончики пальцев покалывало от желания прикоснуться к нему, скользнув ладонями по его напряженному прессу и обхватить руками, чтобы прижаться со всей силы.

— Не смотри на меня так… — прошептала я, даже не пытаясь вырваться или отступить, но едва в состоянии выдержать его раздевающий и голодный взгляд.

— Как?

— Будто хочешь укусить…

— Хочу.

Я растерянно моргнула, не в силах понять, как теперь мне реагировать на него, его прикосновения и слова, теряясь в себе настолько, что от этого становилось просто страшно.

Я хотела бы убедить себя в том, что это всего лишь действие алкоголя и температуры вместе взятых, вот только зачем было обманывать себя?…

От молчания и наших отрывистых дыханий казалось, что воздух в ванной нагреется и заискриться с такой силой, что зеркало запотеет. Я терялась в том, что мне делать и что говорить, вздрогнув, когда он сжал мою ладонь проведя по своему напряженному прессу, заставляя положить ее поверх своего члена над тканью джинсов и прорычал в лицо горячо и отрывисто:

— Если не девственница, то знаешь что это такое?

Я ошарашено моргнула, пытаясь не дернуться и не отступить назад, сипло выдохнув:

— …раздел анатомии есть даже в биологии младших классов. А я закончила школу с отличием, — Бродяга молчал, пронзая меня своими глазами, и сжимая мою ладонь поверх своего возбуждения сильнее, словно давая мне возможность ощутить сполна его силу, едва слышно пискнув, — Ты это на меня?

Бродяга усмехнулся резко и коротко, опалив меня своим горячим дыханием:

— Нет. На твою соседку.

— …. ей 86 лет, — хихикнула я, ахнув, оказавшись прижатой к холодной стенке, лишь в эту минуту с ошеломляющей ясностью понимая, что на мне была лишь тонкая майка, облаченная на обнаженное тело, когда от этих чувственных потрясений физиология снова взяла верх и через тонкую ткань торчали бусинками напряженные соски.

Мое сердце колотилось, словно чпокающийся кролик, когда его горячая ладонь скользнула по моей шее, опускаясь на грудь, и оттягивая тонкую ткань в сторону, обнажая грудь его полыхающему взгляду.

Если бы только воздух был в моих полыхающих легких, я бы выдохнула ему: «Ну же! Сделай, что хочешь! Только не отводи свои голодные глаза! Только не останавливайся!»

Но Бродяга вдруг сделал шаг назад, резко убирая свою руку и выдохнув вибрирующим от ярости голосом, звук которого отразился от каждого кафеля в этой небольшой холодной комнате:

— Я повторю только один раз. Не попадайся больше мне на глаза. Или ты пожалеешь!…

Он ушел так же неожиданно, как появился в моем доме, оставляя меня продрогшую, дрожащую и полыхающую в ванной комнате с распахнутыми глазами и обнаженной грудью, где колотилось истерично сердце.

— Я просил просто побыть с девочкой, а не спаивать ее! Кто ж пьет при такой высокой температуре!!! — верещал, метаясь передо мной в розовом фартуке мамы, Себ в трубку, которую уже отключили на другом конце провода, отчего он буквально перешел на визг, — Ты посмотри на него! Еще и телефон бросил! Никакой больше бесплатной выпивки тебе, Платиновый мой!! …Даже если станцуешь голым на пилоне, — пробурчал наконец Себ, надув губы и притопнув ногой, отчего я хихикнула.

Прикрывая глаза и страдая этим утром не только от температуры, но и от ноющей головной боли, я была не в силах смотреть на красавчика, который ринулся ко мне виновато изогнув брови:

— Прости, сладкая, прости! Я буду тише, обещаю!

Быстро поцеловав меня в полыхающий лоб, Себ поморщился тоже:

— Так и не спадает жар…ждем еще часик и дам тебе другое лекарство, лапушка.

Я была согласна на все, блаженно растянувшись в своей кровати и ощущая ароматы готовящейся на кухне божественной еды.

Моим буйным эротическим фантазиям суждено было исполниться в образе милейшего Себа, который прилетел рано утром сразу после своей смены с большим пакетом продуктов и таким же большим пакетом лекарств, которые они собрали вместе с Люком.

Прошла уже пара часов, а Себ продолжал что-то чистить, мыть и готовить, каждые десять минут прибегая ко мне с градусником наперевес.

Вот кто был идеальной мамой, папой, подружкой, сестрой, другом — всем.

— Скоро будет супчик и тебе сразу станет легче, — длинные изящные пальцы Себа легко коснулись моего лица, осторожно убирая прядки волос и гладя по полыхающей коже прохладными пальцами.

На самом деле мне стало гораздо лучше с того момента, как Себ влетел в дом, озаряя собой все, словно солнце…даже если первые два часа истерично ругался и возмущался, углядев три бутылки водки, сок и перец прямо у моей кровати. А еще мое вялое состояние, которое было таким ватным далеко не от одной температуры, но и от все еще путающихся мыслей.

Теперь же я была как в Раю, если не считать того, что никак не могла уснуть даже не смотря на жуткую ломку и усталость.

Из головы никак не выходили слова Бродяги…

Я никак не могла понять, почему он повел себя именно так.

Что я сделала не то, когда просто молчала и смотрела на него, соглашаясь взглядом на все?…

Видимо, Бродяга привык к другим девушкам и нравам, когда не приходилось ждать даже согласия, они просто сами делали то, что хотели…ну а он был совсем не против.

Мое молчание его только разозлило, но я не могла иначе.

Пора уже было выбросить это из головы.

Просто перестать думать о нем и все, ведь было совершенно очевидно, что мы не подходили друг другу даже кончиками ресниц.