– Я предала тебя самым бессовестным образом. – Ее снова душил стыд. Каждую ночь она страдала от унижения, стыда и страха, и вот теперь Мэтью стал свидетелем всего того, что с ней происходило. Как он мог быть сейчас с ней так добр и нежен? Она встала с дивана и направилась к двери. Ей хотелось поскорее скрыться в темноте своей комнаты, где она могла остаться наедине со своей болью и стыдом.

Мэтью решительно поднялся с дивана и схватил Грейс за руку.

– И что ты теперь собираешься делать? Что теперь будет?

Она заглянула ему в глаза, ожидая найти там отвращение, презрение или что-то в этом роде, но в его взгляде ощущалось лишь сочувствие к ней и злость на своего дядю, с такой легкостью манипулирующего человеческими жизнями.

– Я не знаю, – прошептала Грейс, хотя на самом деле очень хорошо знала, что ее ждало в ближайшую субботу.

В это самое мгновение Грейс приняла очень важное для себя решение. Она не позволит Монксу и Файли прикоснуться к ней. Она убьет себя сама. Если смерти избежать невозможно, то она избежит хотя бы издевательств над собой. После сегодняшнего фиаско она больше никогда не будет пытаться соблазнять маркиза.

Ее смерть все яснее вырисовывалась перед ней, превращалась в неизбежность. Она не потянет с собой и лорда Шина, она не станет причиной его новых страданий.

– Тебе следовало сразу сказать мне об этом, – мягко упрекнул он ее.

– И что бы ты тогда сделал? Ты мог бы только посочувствовать мне и сказать, что никакой надежды нет.

– Мы могли бы обмануть моего дядю. Если мы будем вместе спать… – он на мгновение замолчал, – то ни у кого не будет оснований думать, что мы не любовники.

Неожиданно перед Грейс замаячила слабая надежда, но тут же ей пришлось отказаться от этой затеи. Лорду Шину придется дорого заплатить за эту уловку.

– Но тогда твой дядя будет думать, что он победил. Теперь, когда ты мне все рассказал, нетрудно представить себе, во что выльется твоя дальнейшая борьба с лордом Джоном.

– Моя гордость не стоит твоей жизни, Грейс.

Но только гордость помогала лорду Шину выживать. И если ему придется признать победу своего дяди, он погиб. Она не могла согласиться на его предложение.

– Нет, – решительно сказала она. Его лицо исказилось от боли.

– Клянусь, я не прикоснусь к тебе, Грейс.

Из ее глаз снова хлынули слезы. Она чувствовала себя невероятно беспомощной.

– Все равно это невозможно.

Мэтью вдруг обезоруживающе улыбнулся, и ее сердце радостно подпрыгнуло в груди.

– Думаю, утром все это будет выглядеть не так трагично.

Он успокаивал ее, как ребенка. И Грейс позволила Мэтью чуть-чуть утешить себя. Он обнял ее, прижал к себе и немного покачал, как будто она и впрямь была ребенком. Потом они вместе присели на диван, и Грейс положила голову ему на плечо. Ей было очень хорошо в эту минуту.

Хотя попытка соблазнить Мэтью не удалась, Грейс получила нечто другое. Теперь она могла всегда находиться с ним рядом. И уже хорошо знала вкус его губ; его запах, казалось, впитался в ее кожу. Как ей хотелось, чтобы он снова целовал ее, обнимал, чтобы он вошел в нее. Чтобы он делал с ней то, что никогда не делал муж. Ей хотелось ощущать его силу, молодую энергию, стать послушной рабой его желаний.

Он сказал, что она может доверять ему. Она и доверяла ему. Она не доверяла лишь себе.

Особенно теперь, когда ее одиночеству пришел конец.

Грейс спала в объятиях Мэтью, а он смотрел на нее и думал. На ее лице застыло скорбное выражение. Сегодня ночью она пришла к нему, чтобы он взял ее. Нетрудно было догадаться, чего стоило ей это решение. Даже сейчас, во сне, Грейс выглядела напряженной и испуганной.

Мэтью осторожно отодвинулся от нее на пару дюймов, чтобы распрямить ноги и устроиться поудобнее. До этого он лежал на боку, и Грейс прижималась к его груди спиной, ее голова покоилась на его руке, а он, боясь разбудить ее, старался не шевелиться. Но стоило ему слегка отодвинуться, как она тут же всхлипнула во сне и снова придвинулась к нему, ее голые ноги прижались к его ногам.

Сегодня ночью он видел ее обнаженной. Он прикасался к ее коже. И сегодня в его жизни произошли необратимые изменения. Мэтью прижался губами к макушке Грейс и тихо застонал, вспомнив, как она уселась голая ему на колени. Общаясь с Грейс днем, ему еще удавалось держать свои эмоции под контролем, но ночью, когда они лежали, обнявшись, в одной постели, это превращалось в настоящую пытку.

Но он обязан убедить лорда Джона, что они стали любовниками.

Он должен спасти ее. Какой смысл бороться с его дядей, если на кону жизнь этой женщины? Он лучше умрет, чем позволит кому-нибудь причинить ей боль.

Сейчас Грейс спала, но казалось, что она даже и в таком состоянии чутко улавливает его внутреннее смятение. Ее рука легла ему на грудь, как будто Грейс хотела защитить его от всех напастей, в том числе от него самого, от его мрачных мыслей.

Но, разумеется, ему не стоило впадать в сентиментальное настроение. Он ничего не значил для нее. Да разве и могло быть по-другому? Злой рок вмешался в жизнь Грейс и вовлек ее в его трагедию.

Мэтью продолжал лежать без сна и смотреть на спящую рядом с ним женщину. Свеча потихоньку догорала, а за окном уже повисла предрассветная серая пелена. У Грейс были удивительно изящные брови – тоненькие ниточки, выгнутые в форме лука, – прямой аристократический нос, решительный, но мягкий подбородок.

С нее можно писать портрет Мадонны. Но эта, написанная с Грейс, Мадонна обязательно вышла бы упрямой, мужественной, волевой и… нежной. Грейс оказалась сильной, а иначе его дядя сразу же сломал бы ее. Или, возможно, превратил бы в свою послушную марионетку.

Его взгляд остановился на ее губах, таких мягких, таких соблазнительных. Вчера она накидывалась на него и прижимала свои губы к его рту. Она целовала его. Хотя, конечно, трудно назвать то, что делала Грейс, поцелуем. Интересно, как Грейс целовала бы его, будь она по-настоящему влюблена в него и охвачена страстью? Господи, он никогда этого не узнает.

Следующим утром Грейс увидела маркиза на лужайке перед домом. Только что выглянувшее солнце позолотило его темную голову и играло яркими бликами на носах его черных ботинок. На нем были белая рубашка навыпуск и черные бриджи.

Сейчас перед ее мысленным взором промелькнула вся прошедшая ночь. Она целовала его. Прикасалась к нему. Она даже разделась и предстала перед ним обнаженной. Плакала в его объятиях. Спала с ним рядом, и на ней была его рубашка. И он обнимал ее своими крепкими руками.

Грейс заворожено смотрела на стройную фигуру маркиза.

Ее память мгновенно оживила тот момент, когда ее обнаженное тело скользило по его телу, и Грейс почувствовала возбуждение. Никогда раньше она не испытывала ничего подобного. Только встретив маркиза, она поняла, каким сильным, каким яростным и жгучим может быть физическое желание.