— Пытаюсь набраться вдохновения для театральной рецензии, которую надо сдать редактору уже сегодня вечером, — я все еще говорила слишком быстро.

Где эта чертова кнопка?

— Рецензии? — Элиот пристально посмотрел на меня.

Мои пальцы нащупали кнопку, и монитор, пикнув, выключился.

— Прости, я забыла, что ты тут делаешь?

— Проходил мимо и увидел тебя. Что-то не так? Ты какая-то… нервная.

— А… пониженный сахар в крови, — схватив все свои бумаги и книги в охапку, я кое-как затолкала их в рюкзак. — С самого обеда ничего не ела.

Элиот подвинул ко мне свободное кресло, сел на него верхом и оказался так близко, что у меня почти не осталось личного пространства.

— Могу помочь тебе с рецензией.

— Ой, это очень мило, — отозвалась я, отодвигаясь, — но я, пожалуй, не буду сейчас доделывать. Мне очень нужно что-нибудь съесть. Самое время для перерыва.

— Позволь мне тебя угостить, — сказал он. — Кажется, прямо за углом есть закусочная?

— Спасибо, но меня ждет мама. Она была в командировке всю неделю, а сегодня возвращается.

Я встала и попыталась обойти его, но он протянул мне телефон, и я уперлась в него животом.

— Позвони ей.

Я посмотрела на телефон и попыталась придумать оправдание.

— Мне нельзя гулять вечером перед школой.

— Есть такая штука — ложь, Нора. Скажи ей, что домашней работы оказалось больше, чем ты думала. Скажи, что еще час посидишь в библиотеке. Она все равно не узнает.

Голос Элиота никогда прежде так не звучал. Голубые глаза блестели неожиданно холодно, губы были сжаты в тонкую линию.

— Моей маме не нравится, когда я гуляю с мальчиками, которых она не знает.

Элиот улыбнулся, но в этой улыбке не было теплоты.

— Мы оба знаем, что ты не особенно соблюдаешь мамины запреты. Ведь ты же встречалась со мной в «Дельфах» в субботу.

Мои ногти впились в лямку рюкзака на плече. Ничего не говоря, я протиснулась мимо Элиота и быстро вышла из комнаты, запоздало подумав, что если он включит монитор, то увидит статью. Но я уже ничего не могла с этим поделать.

Пройдя полпути по направлению к стойке отдела подшивок, я осмелилась бросить взгляд через плечо. За стеклянными стенами компьютерного класса никого не было. Элиот исчез. Я вернулась к своему компьютеру, оглядываясь по сторонам на случай, если он появится. Статья о расследовании все еще была открыта. Я послала страницу в печать на ближайший принтер, засунула распечатку в рюкзак, разлогинилась и поспешила к выходу.

В кармане зазвонил телефон, и, убедившись, что библиотекарь не смотрит на меня разъяренным взглядом, я сняла трубку.

— Мама?

— Хорошие новости! — отозвалась она. — Аукцион закончился раньше, чем планировалось, так что я выехала домой и уже скоро буду. Ты где?

— Да? Я не ждала тебя так рано. Я только выхожу из библиотеки. Как северная часть Нью-Йорка?

— Далеко, — она засмеялась, но голос звучал устало. — Очень соскучилась по тебе.

Я оглянулась, ища часы. Перед тем как приехать домой, я хотела заскочить в больницу, чтобы побыть с Ви.

— Понимаешь… — начала я. — Мне нужно навестить Ви. Я чуть-чуть задержусь, но постараюсь освободиться как можно раньше, обещаю.

— Хорошо, — я почувствовала нотку разочарования в ее голосе. — Ей уже лучше? Я получила твое сообщение, что она в операционной.

— Ее с минуты на минуту переведут в палату.

— Нора, — мамин голос задрожал. — Я так рада, что это не ты. Я бы себе не простила, если бы с тобой что-то произошло. Особенно после того, что случилось с папой… — она замолчала. — Я рада, что с нами обеими все хорошо. Передавай от меня привет Ви. Скоро увидимся. Целую и обнимаю.

— Я люблю тебя, мам.

Районный медицинский центр Колдуотер представлял собой трехэтажное здание из красного кирпича с выложенной дорожкой, ведущей к входу. Пройдя через вращающуюся дверь, я остановилась около стойки регистрации, чтобы спросить о Ви. Мне сказали, что она переведена в отдельную палату полчаса назад и что приемные часы закончатся через пятнадцать минут. Я вошла в лифт и нажала кнопку нужного этажа.

— Ви? — приоткрыв дверь в палату 207, я отодвинула связку шаров и прошла внутрь.

Ви лежала на кровати, с рукой в гипсе и поддерживающей повязкой через плечо.

— Привет, — сказала я, как только заметила, что она не спит.

Ви расслабленно вздохнула.

— Я люблю лекарства. Правда. Они восхитительны. Даже лучше, чем капучино «Энцо». Слушай, а это рифмуется. Капучино «Энцо». Это знак. Мое призвание — быть поэтом. Хочешь услышать еще стихотворение? Я мастер импровизации.

— Эээ…

Медсестра зашла, шурша халатом, и занялась капельницей Ви.

— Нормально себя чувствуешь? — спросила она.

— Нет, я не поэтесса, — не отвечая, продолжила Ви. — Я создана для комедийных шоу. Тук-тук.

— Что? — спросила я.

Медсестра закатила глаза.

— Кто там?

— Хватайка, — ответила Ви.

— Какая хватайка?

— Хватай-ка полотенце, мы идем на пляж!

— Может, не стоит давать ей столько обезболивающих? — сказала я медсестре.

— Поздно. Я только что ввела еще дозу. Тут такое начнется минут через десять, — и она так же, шурша халатом, удалилась.

— Ну, так что? — спросила я Ви. — Каков диагноз?

— Диагноз? Мой доктор болван. Очень напоминает умпа-лумпу. Не смотри на меня так строго. В последний раз он зашел ко мне, исполняя танец маленьких утят. И все время ест шоколад. Особенно любит шоколадных зверей. Помнишь, на Пасху продают таких шоколадных зайцев? Вот их умпа-лумпа и ест на ужин. А на обед у него шоколадная утка с желтым суфле.

— В смысле, диагноз… — я указала рукой на гипс и остальные больничные атрибуты.

— А… Сломанная рука, сотрясение и разные порезы, царапины и синяки. Спасибо моей быстрой реакции — я отпрыгнула, поэтому избежала больших травм. В вопросах реакции я как кошка. Я женщина-кошка. Я неуязвима. Дождь — это единственная причина, почему он смог меня ранить. Кошки не любят воду. Она нас ослабляет. Это наш криптонит.

— Прости меня, — сказала я с искренним сожалением. — Вместо тебя должна была быть я.

— И чтобы ты вместо меня кайфовала от лекарств? Ну уж нет. Ни за что.

— Полиция нашла какие-нибудь улики? — спросила я.

— Нихт, пусто, ноль.

— А свидетелей?