– Конечно, я понимаю, ты права, Мэй, – ответила Марта. – Я их почти стоптала… да, но… но… – стало ясно, что бедняжка вот-вот расплачется, – они напоминают мне о доме. – И тут она расплакалась – с громкими, судорожными всхлипами. – Прости, Мэй, – бормотала она, – я просто устала… я так хочу домой. Я не хочу, чтобы меня звали Та-Которая-Падает, или миссис Колтун. Я хочу домой.

– Милая, – сказала я, желая ее утешить. – Ты не можешь уехать домой прямо сейчас. Но научить своего будущего мужа причесываться ты вполне можешь. И если тебе не нравится твое нынешнее индейское имя – мы сделаем так, чтобы оно изменилось.

– Как это? – спросила Марта, вытирая нос платком и потихоньку успокаиваясь.

– Я заметила, что индейцы меняют имена, если что-то произойдет или им что-то почудится, – сказала я. – Может, если ты сделаешь что-то своими руками или приобретешь некую привычку – например, в одежде, скажем, повяжешь на голову один из своих шарфиков – тогда они, без сомнения, окрестят тебя Та-у которой-Шарф-на-Голове.

– Почему ты уверена, что меня так назовут? – обиженно спросила Марта.

Боюсь, что общее чувство нереальности происходящего и отчаянная тоска по дому, вкупе с бессонными ночами и тяжким трудом, окончательно всех нас вымотали, и настроение это не улучшало.

– Я просто привожу пример, – сказала я. – А как бы тебе самой хотелось зваться?

– Как-нибудь поромантичнее, как ты, например. «Ласточка», Месоке, на любом языке звучит красиво. Или вот Идущая-Против-Ветра. Уж всяко благозвучней, чем Та-Которая-Падает.

– Ну, давай придумаем имя, которое тебе пойдет и тебя устроит. Господи, та еще работка, – помедлив, сказала я, отшвыривая деревянную лопатку, которую индейцы использовали для копки кореньев. – Ногти я совсем загубила – смотри, под них забилась грязь, и целых не осталось. Знай я, что придется копаться в земле, прихватила бы пару перчаток и тяпку. Скоро меня будет впору переименовать в Ту-Которой-Нужен-Маникюр.

– Но кто раздает эти имена? – Моя попытка пошутить ее, очевидно, не успокоила, равно как и мои рассуждения. – Как они появляются?

– Как я понимаю, они просто… возникают, и все, – пояснила я. – По самым нелепым поводам. Вот кто-то увидел, как ты споткнулась, потому что не вылезаешь из ботиков на высоком каблуке, и в следующий раз, когда разговор заходит о тебе, говорит: «О, да я ее знаю – это та, которая все время падает!»

– Почему бы им попросту не называть меня настоящим именем? – не унималась она.

– На случай, если ты не заметила, подружка, – сказала я, – мы находимся среди людей иной расы и иных привычек. А теперь давай вместе подумаем, какое имя тебе бы подошло, и придумаем, как его заполучить.

– Но мы же даже не знаем их языка! – возразила Марта. – Это безнадежно! – Мне показалось, что она вот-вот снова расплачется.

– Все равно, – ответила я. – Мы же учимся языку жестов, и потом, у нас есть преподобный Хейр – если, конечно, уговорить его поднять тучный зад. В любом случае, как я и сказала, эти прозвища возникают из-за того, как ты выглядишь или что делаешь.

Мы еще немного раздумывали над этим, копая треклятые корешки. И тут меня осенило:

– А как тебе имя: «Прыгающая-Через-Пламя»? Мне кажется, оно звучит загадочно… и романтично.

Марта просияла:

– Мне нравится! Мне очень нравится. И … я знаю, что ты хочешь предложить.

– Именно, – сказала я. – С сегодняшнего дня всякий раз, когда ты будешь проходить мимо костров у жилищ, в том числе и у дома мистера Колтуна собственной персоной, просто прыгай через них. И тебя назовут этим именем, как пить дать. А что еще можно сделать?

К сожалению, наш план, столь тщательно задуманный, потерпел крах: я не учла, что Марта неважнецкая спортсменка. После того, как она ушла, прыгая через первый же костер в присутствии нескольких индейцев – не то из-за своих любимых каблуков, которые она так и не сняла, не то по неловкости, но она оступилась и свалилась прямиком в костровую яму, отчего с головы до ног покрылась черной копотью. У индейцев в самом деле престранная привычка давать имена – и этим утром Преподобный сообщил, что у Марты отныне два имени: Та-Которая-Падает и еще более обидное, Женщина-с-Сажей-на-Лице. Боюсь, это прозвище пристало к ней насовсем… Как хорошо, что мой импульсивный прыжок в бобровую запруду удался!

Дражайшая сестрица Гортензия!

Я вспомнила, что ни разу не писала тебе в этом месяце – самом диковинном в моей жизни, это точно. Но сначала спрошу: как наш дорогой Уолтер? Как мама с отцом? А дети? Напиши мне обо всех новостях, пожалуйста!.. Ах, если бы получить весточку о моих малютках!

Увы, почта на границе оставляет желать много лучшего – но ты можешь попробовать прислать письмо на имя г-жи Маленький Волк, Королевы дикарей, или, менее формально, для Ласточки, живущей на попечении племени шайеннов, «г. Никуда, территория Небраска, США», и мне доставят его со всей возможной поспешностью… Ха-ха! Если бы…

Честно сказать, я и сама не знаю, где я. В другом мире – это совершенно точно. Иногда пытаюсь представить, как вы там в Чикаго мирно собираетесь под крылышком цивилизации… У матери в гостиной за чаем, например. Я честно пытаюсь представить себе эту картинку, но воображение отказывает мне – равно как и ты в жизни не сможешь представить, как я тут живу… Ни самые буйные мечты… ни самые страшные кошмары не нарисуют картины жизни индейской деревни, и, не побывав здесь, ты не представишь ни этих людей, ни здешних пейзажей.

Позволь рассказать тебе о том, как я провожу дни в лагере дикарей. Все три миссис Маленький Волк (да, нас трое, старая, молодая и с недавних пор бледнолицая, хотя пока мы только помолвлены; мой Гарри назвал бы вождя «везунчиком-краснокожим») живем в одном вигваме: в журналах он называется «дом индейцев», но даже отцовский охотничий домик на озере – куда более внушительное сооружение. Вигвам представляет собой не что иное, как круглое сооружение диаметром метров семь; ты наверняка видела, как художники изображают это жилище: сделано оно из бизоньих шкур и разрисовано грубоватым примитивным орнаментом. Пол земляной, в центре – круг для очага, вокруг которого располагаются наши «кровати» – шкуры животных, наваленные на кучи веток и листьев; каждое такое ложе имеет деревянную спинку, на случай, если кто-то захочет отдохнуть сидя… очень похоже на диван. В общем, как только привыкаешь спать на земле, понимаешь, что здешняя жизнь тоже не лишена комфорта.

В вигваме живут – я, кажется, не упоминала – не только мы трое, но сам вождь, молоденькая девушка по имени Милая Походка – очевидно, дочь вождя от первой жены, мальчишка, который ухаживает за лошадьми, как я понимаю, сирота, и старуха с огромным крючковатым носом, по виду – живое воплощение детских страшилок; она заправляет домом и заставляет всех блюсти старинные порядки – устраивается слева от полотняного входа и размахивает деревянной клюкой при малейшем нарушении правил уклада, которые я пока не до конца уяснила.