этих заданиях, — сказал он. — Особенно с прессой. Некоторым работникам факультета до сих пор не нравится мое сотрудничество с министерством обороны — несмотря на то, что оно помогает людям.

— А что они думают о сотрудничестве с полицией? — спросил Росток.

— Думаю, найдут причины критиковать и его. Когда наступит этот день, я лишусь работы. Итак, что вы мне принесли?

Альцчиллер глядел на картонную коробку из-под обуви, которую Росток держал подмышкой. Они были в здании университета, в кабинете профессора, где из мебели стоял только небольшой рабочий стол и два стула в углу; комната примыкала к огромной лаборатории, расположенной на верхнем этаже факультета естественных наук. В университете только что завершились утренние лекции, и профессор все еще был в лабораторном халате. Природа наградила его формой тела, чем-то напоминавшей грушу. Тонкие пряди каштановых волос на голове, по большей части лысой, служили черешком. Лицо было круглым; нижняя губа постоянно выпячена, будто в гримасе недовольства. Плечи, как и грудь, были узкими, однако живот и бедра выбивались за пределы пропорций верхней части тела. Ходил профессор, раскачиваясь, и Росток задался вопросом, как ему удается втиснуться в стул. Под его комплекцию больше подошел бы диван.

Росток ожидал, что увидев содержимое коробки, Альцчиллер удивится. Но вместо этого профессор радостно улыбнулся, словно ему принесли красивую антикварную вещицу, а не отрезанную человеческую кисть. — Где вы это нашли? — спросил Альцчиллер.

— В хранилище Государственного банка Миддл-Вэлли.

— Они там хранят части тела? — Альцчиллер усмехнулся собственной шутке. — Или кто-то оставил ее в залог?

Росток оставался серьезным.

— В хранилище, говорите? — Альцчиллер не сводил глаз с руки.

— Если точнее, то в банковском сейфе.

— И зачем вы принесли ее мне? Это ведь улика. Вам разве не нужно передать ее коронеру?

— Я бы предпочел не извещать государственные учреждения. По крайней мере, пока, — заметив скептический взгляд профессора, он добавил: — Кроме того, О’Мэлли не даст мне тех ответов, которые сможете дать вы. Он скорее политик, чем коронер. Если я отдам ему руку, он пойдет с ней к телевизионщикам, чтобы засветиться перед ближайшими выборами.

Альцчиллер, соглашаясь, кивнул.

— Чего вы хотите от меня?

— Во-первых, от вас требуется обещание хранить все в секрете. Мне не нужно, чтобы кто-то знал о руке и о том, что я принес ее вам.

— Если вы про прессу, то свой урок я уже получил, — сказал Альцчиллер. — Интервью я больше не даю.

— Это хорошо. Потому что я собираюсь оставить руку вам. Работайте с ней, проводите анализы? — в общем, разузнайте как можно больше. Отпечатки пальцев уже сняты и отправлены в ФБР, но поиск по их базе ничего не дал. Надеюсь, у вас что-нибудь выйдет.

Альцчиллер натянул резиновые хирургические перчатки и достал пакет из коробки. Рука уже успела оттаять.

— Что ж, кисть определенно свежая, — сказал профессор, наклоняя пакет, чтобы рассмотреть обрубок под другим углом. — Это можно сказать без всяких тестов. Кровь еще не полностью свернулась, значит, ампутация произошла час-два назад, не больше.

— Ее обнаружили вчера около половины шестого вечера.

Нижняя губа Альцчиллера вопросительно изогнулась.

— Не может быть. С тех прошло почти двадцать часов.

— Поверьте мне, — сказал Росток. — Я там был. И с тех пор рука лежала у меня.

— Но вы только посмотрите на цвет кожи, — Альцчиллер открыл пакет. Росток вновь почувствовал пшеничный запах. — Кисть, отрезанная от запястья, должна была потерять всю кровь и посереть за несколько минут. Но у этой кожа до сих пор розовая, и вены не лопнули — то есть, вся кровь еще внутри. И посмотрите на рану! При обычных условиях кровь должна была бы свернуться и потемнеть. Очень странно, что за двадцать часов рана не покрылась корочкой, а на плоти не появились признаки омертвения.

— Может, это потому, что я ее заморозил? — предположил Росток. — Сейчас рука оттаяла, но я всю ночь держал ее в морозильнике, чтобы предотвратить разложение.

— Никогда не замечали, что происходит со свежим бифштексом, если его заморозить? — поинтересовался Альцчиллер. — Кровь кристаллизуется и претерпевает молекулярные изменения, в результате чего теряет свой ярко-красный цвет. Но поглядите сюда, — он показал на зияющую рану. — Мясо насыщенного красного цвета, кровь — как в живом теле. Нигде на конечности не видно признаков разложения. Так выглядела бы ваша кисть, отрежь я ее прямо сейчас. Состояние этого образца определенно не соответствует тем условиям, в которых он находился.

Росток решил пока не излагать Альцчиллеру предположения насчет того, сколько кисть могла пролежать в сейфе. Особенно ему не хотелось говорить профессору, что, если верить банкиру, сейф не открывали больше пятидесяти лет. «Пусть проведет свои тесты, тогда посмотрим», — рассудил Росток.

Он последовал за Альцчиллером в лабораторию. Она представляла собой огромное помещение с двумя рядами рабочих мест для студентов, на каждом из которых была раковина, четыре горелки, набор пузырьков и пробирок, два микроскопа и компьютер. Вдоль стен стояли полки и шкафы с прозрачными дверцами, заставленные высокими стеклянными сосудами, банками и картонными коробками, на которых были надписи на латыни.

В некоторых из сосудов плавали заспиртованные человеческие органы.

В центре комнаты находился стол из нержавеющей стали; края его были немного загнуты кверху, чтобы жидкость не стекала на пол. Стол был достаточно длинным, чтобы вместить тело человека, даже относительно высокого. К этому столу и подошел Альцчиллер.

Он осторожно достал руку из пакета и положил ее на стол ладонью вверх.

Очень интересно, — пробормотал профессор. Он дотронулся до руки металлическим инструментом с крючком на конце, напоминающим инструмент стоматолога. Подергав кожу, он перевернул руку и потрогал кончиком зонда окровавленную рану. Капля липкой крови осталась на крючке. — Вчера днем, говорите? Я надеюсь, это не розыгрыш?

— Если нужно, могу привести вам свидетелей.

— Сколько времени вы мне дадите на обследование?

— А сколько понадобится?

— Я начну прямо сейчас, — Альцчиллер щелкнул выключателем, над головой зажглись яркие лампы. Зацепив крючком зонда большой палец кисти, профессор осторожно подвинул ее к свету. — Не хотелось бы снова ее замораживать. Чередование заморозки и оттаивания пагубно влияет на образцы.

— Как много вы сможете рассказать о человеке, которому она принадлежала?

— Немало, — уверенно ответил профессор. — Так как у меня в распоряжении целая кисть, я нарисую вам довольно подробный портрет. Обычно, чтобы определить рост, требуются кости побольше, но я могу работать и с тем, что вы принесли. У вас будет примерный вес, телосложение и мускулатура. Это вопрос экстраполяции: распределение жира и мышц на ладони весьма показательно отражает общее состояние тела. Тест на протеин сыворотки[21] может многое рассказать о предпочтениях в